Предместье - Киктенко Вячеслав Вячеславович

Предместье

Вячеслав Вячеславович Киктенко

© Вячеслав Вячеславович Киктенко, 2020

ISBN 978-5-0051-1416-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вячеслав Киктенко

ПРЕДМЕСТЬЕ

«Только всё неотступнее снится

Жизнь другая, моя не моя…»

А.А.Блок, «Соловьиный сад»

1

Смеркается. В городе осень. К оградам

Деревья склоняются, и молодой

Кружочек луны проплывает над садом,

Как будто кувшинка плывёт над водой.

Опять здесь затишье. Мне это знакомо.

Сейчас из оврага запахнет вода,

А дальше, над крышей белёного дома,

Над старой скворешней очнётся звезда…

Здесь листья траву устилают, старея,

Их медленно жгут вечерами в садах,

И в синем дыму ещё слаще, острее

Осеннею яблонью воздух пропах.

Холодные горы в прозрачном тумане.

Взрослеет луна. Над горами светло.

А здесь, за оврагом, – в низине, в бурьяне

Огни переулков предместье зажгло.

Я в сад постучусь. Мне откроют калитку,

Листву отряхнут и протянут в руке

Два крепких плода и сухую улитку,

Уснувшую на золотом черенке…

Негромко листва захрустит меж стволами,

Растает в осеннем саду пальтецо,

И словно ручное, гасимое пламя

За дымкой, во мгле – отмерцает кольцо…

2

Травой дохнуло от земли,

Кривые улочки пошли,

Пересеклись – тропа к тропе —

И завиляли по траве.

Тропинка к дому привела,

Там зайчик прыгнул от стекла,

Ушёл в траву, привстал светло,

И – бабочка зажгла крыло.

Мигнула раз, мигнула два,

И – съела бабочку трава.

Я стукнул в дверь. Упёр плечо.

Мне зашептали горячо,

Пугливоглазы и темны,

Витиеватые вьюны:

– «Она жива, она жива,

Но дело в том, что здесь – Трава!..

А в доме шьют, и всё грустят,

А с пальцев кольцами блестят…

Трава уже взяла крыльцо,

У ней зелёное лицо,

Мы ей рабы, а не друзья,

И нам ослушаться нельзя…»

Я не дослушал болтовни,

Я знал совсем другие дни,

Я знал совсем не те слова,

Не так в саду росла трава…

Я повернулся – на меня

Летящих нитей шла стена.

3

Антоновкой пахло в саду, и апортом

В соседнем саду, а внизу, у воды

Прохладной малиной и мокрым забором,

В овраге полощущем клок бороды.

Там сырость живёт и зелёная вата,

Там срублена яблоня в тёмном углу,

Там к яблоне мох подползал виновато

И вверх – на три пальца – проплыл по стволу.

Там дух запустенья… но к вечеру планку

В заборе раздвинут, в воде постоят

И воду – тугими рывками – по шлангу

Движком перетянут и сад напоят…

Хозяин живет в бороде и величьи,

Он любит по саду ходить в сапогах,

Не любит вывешивать знаки отличья

И любит сукно допотопных рубах.

Мы чай с ним под лампочкой пьём на веранде,

Он век говорить о соседях готов,

Он смотрит туда не антоновки ради,

А ради печальной хозяйки плодов.

Он вспомнит себя, он вдруг вспомнит солдата,

Вдруг вспомнит, смущаясь, ведь он не забыл,

Что сад его был мне соседним когда-то,

Не то чтобы мне, ну а всё-таки был,

Но он позабудет о странной соседке,

Он вспомнит иное совсем для меня,

Пока за оградой – в дому и в беседке —

Гасить перед сном не возьмутся огня.

4

Ещё не ночь, и ещё гармоника

По переулкам не слышна.

Над слободкой, как бритва, – тоненькая,

Пыльная, пыльная луна.

И дорога пыльная, белая,

Под обрыв, под уклон, к садам.

Словно срезано, яблоко спелое

В пыль покатится по следам…

О какой же ещё там отраде?

Просто взять и прийти сюда,.

Прислониться спиной к ограде,

Руки вымыть водой из пруда.

Просто взять и увидеть зяблика,

Горсть испуганной ряски взять,

Просто запах спелого яблока,

Запах яблока рассказать.

Человеку живому и близкому

Показать эту жизнь сполна:

Дом в полыни. Улочка низкая.

Дым над пригородом. Луна

6

Я с хозяином попрощаюсь,

На мостке через пруд покачаюсь,

Ещё раз отражусь в пруду,

И опять увижу над домом,

Над скворешней, над садом знакомым

В дымке дремлющую звезду.

А за речкой – ларьки, магазины…

И опустится с гор предзимье,

И останется за спиной

Сад с фигуркою незаметной…

И калитка с цепочкой медной

Заскрипит из травы за мной.

ВЕСНА НА ПУСТЫРЕ

Где засохший плетётся тополёк-золотарь,

Тонким светом нальётся изумрудный фонарь,

Вспыхнет клён, и береза опушится махрой,

Дуб сифон купороса опрокинет, герой!

…тополиный, точёный ствол затёсан в металл —

Чей-то обруч с бочонка ржою рёбра сглодал,

И бредёт он по свалке, наклоняясь вперёд,

Только галки-нахалки разевают свой рот,

Кровью вязкою ранка заливает кору,

И листва, как жестянка, дребезжит на ветру…

***

Как сидели на подоконнике,

Собеседуя вполплеча,

Опьяневшие по-диковинке

От нагретого кирпича,

Как сиреневой ночи не слышали

Холодком задышавшую тьму,

Как не ведали, что под крышами

Проступают по одному,

Словно зёрна налива янтарного

Жарко вздрагивающие огни…

Зернам холода планетарного,

Оказалось, те зёрна сродни,

Оказалось, когда под узорными

Абажурами, точно во сне,

Вспыхнул свет в твоём домике, чёрными,

Прислонившимися к стене,

Навсегда не доспоривши, не

Примирясь поцелуями, спорными

Аргументами, клятвами вздорными,

Мы остались дрожащими зёрнами,

Чётко выступившими в окне,

Навсегда…

***

К Пасхе, в ту пору, когда

Слабо слезится звезда,

Тряпку в руки бери,

Дому глаза протри,

Состарились, запылились…

Соседи уже отбелились.

Как взвизг изумлённый ребёнка

Вымыты стёкла звонко,

А в повечерней мгле

Что-то поёт в задышавшем стволе,

По тополю у крыльца

Перекликаются

В окошечке цветок голубой

С синей звёздочкой над избой.

***

Вечера задышали сиренью.

Мы стоим у чужого куста.

Ты тоску называешь мигренью.

Я твой рот называю уста.

Не грусти, это просто усталость

И обида на злую судьбу.

Нам свою демонстрируют жалость

Старики, поджимая губу.

В каждой ветке дыханье галактик,

А хозяева – хуже собак…

Ты сиреневый сбросишь халатик,

Загашу я душистый табак…

***

В зелёном свете переулка

На кованом крюке фонарь

Дремуч, как дедова шкатулка,

Железами обитый ларь.

Здесь те же вёрсты и сажени,

Здесь пуд с аршином не забыт.

В кругах таинственных решений

Торжественно вершится быт.

Б. брусчатник полоснут две фары,

Взревёт мотор, и – тишина.

Века стоят здесь, как амбары

Тумана, пороха, зерна.

А если встретишь человека,

То он спешит наверняка,

И уклоняется от века

Косым крылом дождевика.

***

Пахнет ревизией списанный хлам.

Кум, да сам-друг. Скобяная лавчонка.

Накеросинила ночь по углам,

Набедокурил кривой мужичонка —

Щурится слепо, мол, что с мужика

Взять-то теперь? Разберись что откуда!

– «Цифру писал… так писал от пенька,

Глаз-то мутён, с грамотёшкою худо…

Это всё ты колдовал, куманёк!

Жёнка в земле, третий год сиротею,

Дочь-сиротинку, и ту не сберёг,

Глянь-ко, покойница, – выдал злодею!

Кто ж тебя ведал, шельмецкую морду?

Значит, в бега, каждый сам по себе,

Выручка поровну, дочка тебе?..

Пёс шелудивый, проваливай к чёрту!

Вам-то чего? Вся семья вор на воре,

Я ж дворянин, пусть мужицкой руки,

Выдь-ко из лавочки – чем не подворье?