— Ничего вы не видите.
— Если ты его знаешь, — тихо говорит он, — то можешь меня спасти. Можешь меня спасти!
Я щурюсь.
— Увы, — говорю я и выпячиваю челюсть, — я его не знаю.
Я просыпаюсь с потными ладонями и ощущением вины. Я лежу в кресле в зеркальной комнате. Откинув голову назад, я вижу за спиной Тори. Поджав губы, она снимает электроды с наших голов. Я жду каких-то слов о проверке — что все закончилось или что я неплохо справилась, хотя разве можно плохо справиться с подобной проверкой? — но она молча снимает провода с моего лба.
Я сажусь и вытираю ладони о брюки. Наверное, я сделала что-то неправильно, пусть все и происходило всего лишь у меня в голове. У Тори такое странное лицо, потому что она не знает, как сказать мне, какой я ужасный человек? Лучше бы она не тянула с ответом.
— Очень неожиданно, — говорит она. — Извини, я на секундочку.
Неожиданно?
Я прижимаю колени к груди и зарываюсь в них лицом. Жаль, мне не хочется плакать, ведь слезы могли бы принести облегчение. Как можно провалить тест, к которому не дают подготовиться?
Время течет, и я нервничаю все больше. Мне приходится вытирать ладони каждые несколько секунд, потому что на них собирается пот… а может, просто потому, что это слегка успокаивает. А вдруг мне скажут, что я не гожусь ни в одну фракцию? Мне придется жить на улицах, с бесфракционниками. Но это невозможно. Жить без фракции — значит не просто жить в нищете и убожестве, это значит быть отвергнутым обществом, лишенным самого главного в жизни: коллектива.
Мать сказала однажды, что мы не можем выжить одни, но даже если бы могли, то не захотели бы. Без фракции у нас нет цели и смысла жизни.
Я качаю головой. Нельзя об этом думать. Необходимо сохранять спокойствие.
Наконец дверь открывается, и входит Тори. Я хватаюсь за подлокотники кресла.
— Извини, что заставила волноваться, — говорит Тори.
Она стоит у моих ног, засунув руки в карманы, и выглядит бледной и напряженной.
— Беатрис, твои результаты неокончательны, — произносит она. — Как правило, каждый этап симуляции исключает одну или более фракций, но в твоем случае были вычеркнуты всего две.
Я гляжу на нее.
— Две? — повторяю я.
Горло перехватывает так, что трудно говорить.
— Если бы ты выказала рефлекторное отвращение к ножу и выбрала сыр, симуляция пошла бы по другому сценарию, который подтвердил бы твою склонность к Товариществу. Этого не случилось, а значит, Товарищество исключено. — Тори скребет в затылке. — Обычно симуляция развивается линейно и выделяет одну фракцию, исключая остальные. Принятые тобой решения не позволили отвергнуть следующий вариант, Правдолюбие, и мне пришлось изменить симуляцию и поместить тебя в автобус. Где твое упорство во лжи исключило Правдолюбие.
Она криво улыбается.
— Не переживай. Только правдолюбы говорят правду в этом случае.
Один из узлов в моей груди ослабевает. Может, я не ужасный человек.
— Я полагаю, что это не совсем так. Правду говорят правдолюбы… и альтруисты, — продолжает она. — А значит, у нас проблема.
У меня отвисает челюсть.
— С другой стороны, ты бросилась на пса, чтобы защитить от него маленькую девочку, а это альтруистическая реакция… Но когда мужчина сказал тебе, что правда спасет его, ты продолжала упорствовать во лжи.