Не можешь? Его одного
Достанет нам. Даже в избытке…
***
А, впрочем, Донатка мой прыткий
Парнишка, общительный, чёрт!
И всё ему, чёрту, в новинку…
Особенно любит по рынку
Шататься, – невиден, потёрт,
Тут сунется, там приценится,
Поглядь, он уж в рыбном теснится
Ряду…
***
ну а рыбка у нас
Завидна!.. Река окуньками
Горит, ровно злат-огоньками
Сверкающий иконостас!..
Незнатная, вроде бы, рыбка,
А как хороша!.. Как улыбка
На детском лице перед сном…
Иные язя да налима,
Сазанчика жалуют, либо
Сударыню-щуку… в ином
Застолье и я им не ворог, —
Знатнецкая живность! Но дорог
Мне наш окунишка. Такой
Ушицы, с «особым» наваром,
Нигде не хлебнёшь… или даром
Он выплыл на герб городской?..
***
Я, впрочем, отвлёкся. Но, право ж,
Чуть слово о рынке затравишь,
Так всё позабудешь… царят!
Воистину царствуют люди,
Когда на прилавке, на блюде
Разложат вповалку и в ряд
Всё то, что трудами своими
Взрастили, вскормили, вспоили
И вынесли на торжество,
На торжище!.. Туши парные:
Бараньи, говяжьи, свиные
Висят на крюках… самого
Хозяина аж распирает
От гордости, точно играет
Разделочным ножичком: Р-раз! —
Пожалте корейки кусочек…
Иль вырезки?.. Соус из почек
С лучком не в охотку ль? Как раз
Рецепт, мол, особенный знаю,
Да с юшкой!..
***
Гудит выходная,
Базарная площадь, пестрят
Цветные платки, зеленные
Ряды, как луга заливные
Под солнышком влажно горят:
Укропчик слезится, петрушка
Курчавится… эх, заварушка!
Да это ли не благодать?..
А тут и грибочки-красавцы
Мигнут, подбоченясь, мерзавцы, —
Шалишь, брат, попробуй не дать
Рублишко-другой ребятишкам…
***
Хоть бор невдали, да не слишком
Досуга у нас, а уж тут
Грибки на подбор: все в росинках,
В иголочках палых, травинках
На мшистых шапчонках… берут
У нас только самый красивый
Грибок – из-под дуба, осинки,
Берёзовик также в ходу.
Хотя и лисички, маслятки
Сьедобны… порой и опятки
В охотку, – в торговом ряду
Они непривычны… и ладно.
В бору их, поди, неоглядно,
Уж как-нибудь сам соберусь,
Нарежу лукошко…
А ныне
Царь-гриб, восседая в корзине,
Лютует: бери, мол, не трусь!..
***
Не трушу… но снова загадка:
Куда он опять, мой Донатка,
Затёрся?..
А вот он, родной! —
В потёртой своей одежонке
Стоит, разбирает книжонки
В обменном ряду…
и за мной,
За мной наблюдает, гадёныш!..
Да это ж конфуз!.. Это вон аж
Откудова он свой надзор
За мной учредил – аж от дома!..
Так кто здесь ведёт? Кто ведомый?
И кто здесь хозяин? Кто вор?..
8. Из главы восьмой
СИЛА ВТОРАЯ
…………………………………………..
…………………………………………..
…какие тут фрейдистские игрушки?
Сын лесника, он жил в простой избушке,
В сельце глухом, куда меня судьба
В скитаньях занесла. Однообразен
И тих без молодёжи быт, бесстрастен
Ход жизни стариковской… – от столба
И до столба, особенно зимою,
В пургу, в потёмки, снежной бахромою
Окутанные, как снеговики,
Бредут, рискуя вовсе стать сугробом,
И сгинуть, и не встретиться за гробом,
Бредут сквозь лютый ветер старики —
К родне ли погостить, или в церквушку
В соседнее село… иль так, друг дружку
Утешить… просто рядом подышать…
Бредут, столбами меряя дорогу,
И воют провода, взывая к Богу,
Что связь с людьми все тягостней держать —
Такие все дремучие, глухие,
Да и места скрипучие, лихие,
Да и вот-вот порушатся столбы.
И ладно бы, и кончились бы муки,
Но в чьи она, в хорошие ли руки
Связь перейдёт и нить самой судьбы?..
……………………………………………………….
………………………………………………………
…ветра свистят, гудят столбы, и стонут
В метелях провода, и долго тонут
Во мраке огоньки нечастых изб…
В одну вот из таких, пургой гонимый,
И заплутавший, и судьбой хранимый,
Забрел я раз, шагнул из мрака, из
Ночной метели в тёплый свет жилого
Угла, где всё поняв, не тратя слова,
Хозяин молча указал рукой
На лавку вдоль стола, где с пылу-жару
Дымился чан, подобно самовару,
С картошечкой в мундире…
я такой
Нигде потом не видывал… как розы! —
Рассыпчатая, белая. И слёзы
Невольно навернулись на глаза,
Когда ещё из дальней комнатёнки
Припёр кудесник банку самогонки
Горючей и прозрачной, как слеза…
…………………………………………………
…………………………………………………
…меня сморило скоро. Помню только,
Я что-то отвечал, почти без толка…
Он крепко озабочен был. А чем?
Ну да, конечно же, сынком родимым.
Всё, помнится, курил, давился дымом,
Всё, помню, вопрошал: «Зачем, зачем,
Зачем ему всё это?..»… Я, кивая,
И головой, как лошадь, помавая,
Проваливался в сон…
Но перед сном
Пообещать успел, что с таковыми
Вопросами, и даже с мировыми
Мы разберёмся. Точно. Только – днём.
И провалился в сон, как в прорубь…
***
Утром
Снега сверкали чистым перламутром
В окне избушки. Улеглась пурга,
И лес, кругом обставший деревушку,
Был тих, пригож, и словно бы избушку
Хранил, держал в ладонях, от врага
Невидимого пряча…
Сам хозяин
Уже чаёвничал… молчал (весь как изваян
Из корня проморённого) … он пил
Раздумчиво, неторопливо, вкусно
Похрустывая сахаром, и пусто
Смотрел сквозь стену, сквозь меня…
Он был,
Как и вчера, печально озабочен
Какими-то сомнениями… впрочем,
Я помнил хорошо какими. Встал,
Благодаря за встречу и за ужин…
Молчал старик. И не был так радушен,
Как с вечера. Кивнул лишь мне, подал
Картошечки вчерашней, хлеба, луку,
Чайку плеснул… протягивая руку
Узластую, напутствовал:
– «Так вот,
К полудню буду… книжки полистайте
В каморе там, у сына… вот, бывайте…»
И с лыжами за дверь ушёл в обход.
***
Я наскоро перекусил, и тут же
Нырнул в камору, в закуток поуже
Прихожей: деревянный лежачок,
Да стол – доска вставная у окошка,
И – книги, книги, книги…
Тут немножко
Подробней надо. Сам не простачок,
Я, право ж, у столичного эстета,
У сноба не встречал такой, как эта
(Хотел сказать «библиотеки»… нет!)
Коллекции? Да нет, скорей собранья,
Подбора книг и рукописей…
тайна
Какая-то здесь крылась. Был секрет:
Откуда, как попали дива эти
В лесную глухомань? Какие сети
Их выловили в смутные года,
Когда одно их поименованье
Глушилось напрочь?.. Впрочем, в глухомани
Смешно об этом – глуше-то куда?..
…………………………………………………………………….
…………………………………………………………………….
…мм-да… «Страх и трепет»… «Вехи» – первый выпуск!..
Ого, – «Уединённое»!.. На вынос
Такое и в спецхране не дадут.
Хотя, смотри-ка, книги-то без штампа…
А вот перепечатки Мандельштама…
И Клюева… Ахматовой… ну, тут
Весь «рыцарский набор» эпохи!..
***
Дивно
Не то. Но кем, когда переводимы
Здесь Дилан Томас, Томас Элиот?
В амбарных книгах, пополам графлёных,
Машинописью на бледно-зелёных
Листах, зажатый в грубый переплёт, —
Весь цвет, весь авангард англоязычный,
(Ещё едва нащупанный столичной
Архивной молодёжью), – вот он, весь!
Но как? Откуда?.. Это взволновало.
И я скорей, скорей, смущён немало,
Стал разбирать завалы…
***
Были здесь
На полках, на полу и под топчаном,
По темам сбиты (всяк с «родимым станом»)
Философов и мистиков труды
(И всё – перепечатки!), богословов:
Флоренский, Трубецкой… кой-кто из новых,
Неведомых, признаюсь, но «воды»
Здесь не было…
«А парень из лукавых» —
Смекнул я. Взять хоты бы скандинавов:
Кнут Гамсун, Сведенборг… натаскан, да,
Непрост, определённо… Яков Беме
И «Роза мира»… э-э, да в этой теме
Похоже, брат, увяз ты… ну, тогда,
Тогда, брат, нам с тобой необходимо
«Прокашлять» эту тьму. От нелюдима,
То бишь отца, хоть сонный, а чуток
Прознал я о тебе, какой тут гложет
Недуг родную чаду. А, быть может,
Ты тот, кого искал я?.. А, браток?..
(Тут опущен подробный перечень «библиотеки», рукописей Доната.
Подробнее см. в Приложении)
***
…взволнован этой мыслью, не слыхал я
Как в дом вошёл лесник. Его «дыхалка» —
С пути, с пробега – вывела меня
Из забытья: у притолоки стоя
И с ненавистью глядя на «пустое»,
Он прорычал: «Всё эта сволочня!
Всё эта гниль!.. Очкарики, уродцы!..
Вот зверь. Тут ясно – зверь. А как бороться
С ползучей этой, вшивой сволотой?..»
– «Да с кем?» – Я изумился, притворяясь
Таким наивняком, что, разьяряясь,
По матери весь этот «сухостой»
(Так он прозвал дружков-интеллигентов)
В сердцах понёс он «гадов и агентов»,
Затмивших сыну сердце и мозги…
– «А ведь неглупый парень, сам проверишь… —
Добавил, затихая… – да теперь уж
И воротиться должен бы…
Вр-раги!!! —
Вновь зарычал, – враги они, паскуды!..
А тот, а ссыльный?.. Тот – подлей Иуды,
Змеёй, гадюка, в сердце вполз!.. Гляди,
Ведь это от него осталась, муть-от
Вся эта… вполз тишком, и мутит, мутит
Ночами парня… хоть не заходи