– Договорились! Я лично считаю, что, прежде чем отправляться в заморские края, нужно изучить свою собственную страну – Новый Свет тоже достоин открытия, – начал Дан в попытке заронить в душу Бесс дорогую ему мысль.
– У него есть свои достоинства, но не слишком многочисленные. В Англии женщины имеют право голоса, а мы – нет. Мне стыдно, что во многих благородных начинаниях Америка далеко не первая! – воскликнула Нан, придерживавшаяся самых передовых взглядов по поводу всевозможных реформ и крайне трепетно относившаяся к собственным правам – ведь за многие из них ей пришлось сражаться.
– Ох, даже не начинай. Все вечно бранятся по этому поводу, обзываются и никак не могут договориться. Пусть сегодняшний вечер пройдет тихо и мирно! – взмолилась Дейзи, которая ненавидела разногласия так же сильно, как Нан их любила.
– В новом городе, Нан, будешь голосовать, сколько тебе заблагорассудится; становись хоть мэром, хоть мировым судьей – бери на себя все заботы. Там всем будет полная воля – в противном случае я не смогу в нем жить, – сказал Дан, а потом добавил со смехом: – Смотрю, миссис Проказница и миссис Шекспир Смит так же расходятся во мнениях, как и в прежние времена.
– Не будь разных мнений, мир никуда бы не продвинулся. Дейзи – милочка, но по натуре – старая клуша; приходится толкать ее в бок, так что следующей осенью она пойдет за меня голосовать. Деми нас сопроводит, чтобы мы осуществили то единственное, что нам пока доступно.
– Сопроводишь их, Дьякон? – осведомился Дан, прибегнув к старому прозвищу, как будто оно ему нравилось. – В Вайоминге это отлично работает.
– С превеликой радостью. Мама с тетушками проделывают это каждый год, а Дейзи поедет со мной. Она так и осталась моей лучшей половиной, куда я – туда и она, – заявил Деми, приобняв сестренку, которую обожал даже сильнее прежнего.
Дан бросил на него завистливый взгляд, подумав, какое это счастье – такая привязанность; в этот момент его одинокая юность представилась ему особенно грустной – он припомнил все свои борения. Шумный вздох, который испустил Том, погасил всю сентиментальность; тот задумчиво произнес:
– Я всегда хотел быть одним из близнецов. Приятно и уютно, когда кто-то всегда готов с радостью опереться на тебя и утешить, если другие девушки к тебе жестоки.
Поскольку безответная страсть Тома была в семье предметом постоянного подшучивания, в ответ на эти слова зазвучал хохот – он стал только громче, когда Нан выхватила пузырек рвотного снадобья и с профессиональной серьезностью произнесла:
– Понятно: ты за чаем объелся омарами. Четыре пилюли – и несварение как рукой снимет. Том вечно вздыхает и говорит вздор, когда съест лишнего.
– Давай. Хоть что-то сладкое из твоих рук. – И Том мрачно захрустел пилюлями.
– «Кто может исцелить болящий разум, из памяти с корнями вырвать скорбь»[48], – трагическим тоном процитировала Джози со своей жердочки на перилах.
– Поехали со мной, Томми, я сделаю из тебя настоящего мужчину. Бросай свои пилюли и порошки, посмотри на мир – и ты скоро напрочь забудешь, что у тебя есть сердце, да и желудок тоже, – предложил Дан, у которого имелась одна панацея от всех мыслимых бед.
– Пошли со мной в рейс, Том. Хороший приступ морской болезни тебя закалит, а крепкий северо-восточный ветер унесет все горести. Можешь пойти корабельным врачом – обязанности плевые, а удовольствий хоть отбавляй.
добавил Эмиль: на всякую горесть и невзгоду у него имелся подходящий куплет, и он щедро делился ими с друзьями.
– Я об этом подумаю, когда получу диплом. А потратить впустую три года единственной жизни – это не по мне. До тех пор…
– Я никогда не покину миссис Микобер[49], – прервал его Тедди, шумно всхлипнув.
Том немедленно сбросил его со ступенек в мокрую траву, а когда они закончили угощать друг друга тумаками, звон чайных ложек возвестил, что подано куда более приятное угощение. В былые времена девочки обслуживали за столом мальчиков, чтобы те ничего не перепутали; теперь же молодые люди спешили обслужить дам, и молодых, и старых; этот незамысловатый факт отчетливо показывал, как время изменило все расклады. Как же все это было замечательно! Даже Джози сидела спокойно, дожидаясь, пока Эмиль принесет ей ягод, и наслаждалась собственной благовоспитанностью, но тут Тед стащил кекс у нее с тарелки, она немедленно позабыла про хорошие манеры и наградила его шлепком по костяшкам пальцев. Дану, как почетному гостю, единственному было позволено ухаживать за Бесс – она по-прежнему занимала в этом маленьком мирке самое почетное место. Том старательно выбирал для Нан самые лакомые кусочки, но его надежды сокрушила отрывистая фраза:
– Я в такое время ничего не ем и тебе не советую: потом будут кошмары сниться.
Послушно смиряя голодные спазмы, Том отдал тарелку Дейзи, а вместо ужина удовольствовался лепестками роз.
После того как было уничтожено умопомрачительное количество полезной пищи, кто-то предложил:
– Давайте споем!
И зазвучала музыка. Нат играл на скрипке, Деми дудел в рожок, Дан бренчал на стареньком банджо, а Эмиль завел душещипательную балладу о крушении «Бесшабашной Бетси»; после этого все дружно запели старые песни, пока воздух воистину не «наполнился звуками музыки». Прохожие вслушивались, улыбались и заключали:
– Весело сегодня в старом добром Пламе!
Когда все разошлись, Дан остался на веранде, наслаждаясь теплым ветерком, долетавшим со скошенных лугов, – он же приносил с Парнаса цветочные запахи; Дан застыл в романтическом свете луны, и тут пришла, чтобы запереть двери, миссис Джо.
– Смотришь сны наяву, Дан? – спросила она, думая про себя, что заветный миг, похоже, настал.
Вообразите себе, как она была обескуражена, когда вместо интересного признания или нежного слова Дан повернулся к ней и в лоб объявил:
– Очень покурить хочется.
Миссис Джо посмеялась над своими сокрушенными надеждами и добродушно ответила:
– Кури у себя в комнате. Главное – не подожги дом.
Возможно, Дан приметил у нее на лице легкое разочарование, а может, память о том, что обычно следовало за такими мальчишескими выходками, тронула ему душу; он наклонился, поцеловал ее и шепотом проговорил:
– Спокойной ночи, маменька.
У миссис Джо немного отлегло от сердца.
Глава пятая. Каникулы
Все радовались тому, что следующий день был выходной, и долго просидели за завтраком, пока миссис Джо вдруг не воскликнула:
– Глядите-ка, собака!
На пороге появилась крупная борзая – пес стоял неподвижно, не сводя глаз с Дана.
– Привет, дружище! Не мог подождать, когда я за тобой приду? Сам отвязался потихоньку? Ну, теперь крепись и сноси порку, как положено мужчине! – обратился к нему Дан, поднимаясь навстречу; пес встал на задние лапы, чтобы заглянуть хозяину в лицо, и гавкнул, будто бы решительно отрицая, что повинен в непослушании.
– Ну ладно. Дон всегда говорит правду. – Дан обнял здоровенного пса, а потом добавил, глянув в окно, – вдалеке появились две фигуры, конская и человеческая: – Я свои пожитки на ночь оставил в гостинице – не знал ведь, что тут у вас и как. Пойдемте, познакомлю вас с Окту, моей кобылой-мустангом. Писаная красавица.
Дан выскочил из комнаты, остальные поспешили за ним, чтобы поприветствовать новых гостей.
Оказалось, что лошадь пытается подняться по ступеням, настолько ей не терпелось воссоединиться с хозяином; ее несчастный вожатый с трудом ее сдерживал.
– Пусти ее, – распорядился Дан. – Она лазает, как кошка, и прыгает, как олениха. Ну, девочка, хочешь в галоп? – спросил он, когда его красавица забралась на ступени и радостно заржала – он погладил ее по храпу и хлопнул по блестящему боку.
– Да, от такой лошади и я бы не отказался, – заметил Тед, преисполненный восторга и восхищения; именно ему предстояло заботиться об Окту на время отсутствия Дана.