– Нет, тогда я ещё был в газете «Nyhederne». Этим, должно быть, занимался Ульрик, он тогда здесь работал. А что?
– Как её звали? Ту, которую подозревают в этом убийстве?
– Анна Киль. И её не просто в этом подозревают. Она виновна. Она попала на запись камеры видеонаблюдения у подъезда к дому Моссинга, когда покидала место преступления. И под «попала» я имею в виду «несколько минут смотрела прямо в камеру, прежде чем скрыться, даже не попытавшись её сорвать или разбить». В крови с головы до ног, спокойная, как удав. Просто стояла, глядя в камеру, не меняясь в лице. Дичайшая психопатка.
– Где она сейчас?
– Не знаю, её так и не нашли. А что?
Элоиза подошла к Бётгеру и положила перед ним письмо. Она склонилась над ним, пока они оба читали.
Дорогая Элоиза!
Ты когда-нибудь видела, как кто-то умирает, истекая кровью?
Это воистину исключительный опыт. По крайней мере, таковым он был для меня, но я ведь с нетерпением ждала этого в течение долгого времени.
Я знаю, они говорят, что я совершила преступление. Что теперь меня нужно отыскать, укротить и наказать.
Но я его не совершала.
Меня не отыщут.
Меня нельзя укротить.
Я уже наказана.
…и я ещё не закончила.
Я хотела бы сказать больше, но обещала не делать этого.
Если уж я лишена возможности лично видеть тебя, Элоиза, то, по крайней мере, подари мне сладость твоего образа в твоих высказываниях.
Анна Киль
Бётгер с удивлением посмотрел на неё.
– Откуда ты, чёрт возьми, это взяла?
– Это было в моём ящике для писем.
– Ты её знаешь?
– Нет. Конечно, мне известно кое-что о расследованиях того времени, но нет, лично я с ней не знакома.
– Твою ж… – Он с силой почесал голову, и его крупные шатеновые кудри заколыхались из стороны в сторону. – Как ты думаешь, это имеет юридическую силу?
Элоиза пожала плечами.
– Может, кто-то просто пудрит тебе мозги, – сказал Бётгер. – Каких только странных писем я не получаю. Например, кто-то видел «Ягуар» в кемпинге Хвиде-Санде или кто-то знает, что кто-то похитил, а может, и не похитил Мэдлин Макканн. Знаешь, Элоиза, дураков полно. И это вполне может быть один из них. Теперь, когда ты в центре дела Скривера, твой почтовый ящик автоматически превратился в сливную яму для фриков.
Элоиза вернулась к своему письменному столу и посмотрела на конверт, в котором пришло письмо. Это был светло-голубой конверт среднего размера с почтовым штемпелем Канн одиннадцатидневной давности. То есть письмо было отправлено задолго до того, как чёртово дело Скривера вскрылось, поэтому действия отправителя точно нельзя было рассматривать как реакцию на последовавший за этим цирк в СМИ.
– Это бессмыслица, – сказала она, глядя на Бётгера. – Зачем писать мне, а не Ульрику, если это было его дело? Где, говоришь, он сейчас работает?
– Я на самом деле не думаю, что он работает. – Бётгер достал мобильный телефон и начал пролистывать контакты.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, он числится в газете «Ekspressen», но я слышал, что в прошлом году у него была депрессия или типа того и он ещё не оправился. По крайней мере, я давно не видел его подписи под статьями. Он освещал кучу тяжких преступлений, и у меня сложилось впечатление, что он неплохо умеет фильтровать такую информацию. Но видимо, работа его всё же добила. Но может, я… да, у меня есть его номер. Скинуть тебе?
– Да, пожалуйста.
Элоиза перечитала письмо.
Она включила свой рабочий компьютер и загуглила «Анна Киль». На экране появилось 238 результатов поиска. Она нажала на верхний – статью из их газеты от 24 апреля 2013 года, которая была и правда написана Ульриком Андерсеном.
Подозреваемая в убийстве опознана
Установлена личность женщины, которая с 22 апреля находится в розыске по подозрению в убийстве 37-летнего адвоката Кристофера Моссинга. Об этом сегодня сообщила полиция Копенгагена в пресс-релизе для агентства «Ritzau».
Предполагаемой виновницей преступления является Анна Киль, 31 года, подданная Дании. Женщина подозревается в убийстве адвоката Кристофера Моссинга в ночь на воскресенье, 21 апреля. Нападение с ножом было совершено в доме жертвы в Торбеке. Полиции неизвестно о нахождении иных лиц на месте преступления; также по данному адресу никто больше не зарегистрирован.
«Ничто не свидетельствует о том, что потерпевший и подозреваемая были знакомы, однако нам известно о наличии у последней давней истории психических заболеваний. Если вы при каких-либо обстоятельствах столкнётесь с ней, просим вас держаться на расстоянии и незамедлительно обратиться в полицию», – передаёт главный следователь по делу Эрик Шефер.
Приметы подозреваемой: скандинавская внешность, рост – 172 см, телосложение обычное, на момент преступления – длинные светлые волосы. Полиция Копенгагена убедительно просит граждан, которые могут предоставить информацию о местонахождении подозреваемой или иным образом помочь следствию, позвонить по телефону 114.
У.A., «Demokratisk Dagblad»
– Кальдан…
Элоиза оторвала взгляд от экрана компьютера. Карен Огорд стояла в конце коридора и махала ей.
– Идём, пора.
4
Детектив Эрик Шефер открыл дверь в комнату для допросов ногой, обутой в грязный ботинок. Ожидавшая внутри полная пожилая женщина сидела с сумкой на коленях у большого стола.
Она вежливо кивнула, когда он вошёл в комнату.
– Добрый день, – сказала она. – Вы – Эрик Шефер?
– Да. – Он протянул ей свою грубую руку, и женщина пожала её. – А вот вашего имени я не знаю.
– Мне обязательно называть его?
Шефер пожал плечами.
– Было бы несколько проще, если бы я знал, кто вы и зачем вы здесь.
– Это из-за мужа, – сказала она. – Он думает, что мне не нужно вмешиваться в это. Вы понимаете, он очень щепетильный человек, ну да, и он не хочет, чтобы мы впутывались в грязные дела. Так что я не сказала ему, что собираюсь сюда. Я не хочу, чтобы он знал, что я была здесь.
– Хорошо. Тогда позвольте мне сперва спросить, что привело вас сюда. – Шефер сел напротив женщины.
– Тот случай с адвокатом.
– С адвокатом?
– Да, тем симпатичным парнем, которого убили. На севере.
– Вы о Кристофере Моссинге?
– Да. Это ведь было ваше дело, не так ли?
– Да, оно всё ещё моё, – сказал Шефер. – С тех пор прошло несколько лет, но преступление не раскрыто.
– Была весна, моя сестра с мужем приезжали тогда, – кивнула женщина. – Я помню это, потому что мы ездили погулять в песчаных дюнах в Тисвильделе и по дороге домой мужчины зашли купить табаку для трубок в маленький продуктовый магазин рядом с туристическим офисом. Мы с сестрой стояли снаружи, поджидая их, и заголовки утренних газет на стеллажах перед входом в магазин пестрели ужасными подробностями этого убийства. Наверно, это продолжалось, и не один день. – Она задумалась и, казалось, потеряла нить повествования.
– Да, к сожалению, он закончил свои дни довольно жутко, бедняга Моссинг, – сказал Шефер. – Но я не совсем понимаю, к чему вы это рассказываете. Вы что-нибудь хотите сообщить о нём? – Он совершенно не привык к таким манерным разговорам.
– Я помню девушку, – сказала женщина. – Говорили, что это она убила его. В одной из газет была её большая фотография. Эту фотографию везде показывали следующие несколько недель, и в новостях по телевизору тоже. Это была как будто фотография из отпуска, она стояла в чём-то с короткими рукавами, а позади неё был красивый пейзаж. Я думаю, может быть, это был Большой Каньон. Вы помните?
Шефер кивнул.
У него была эта фотография в каталоге, хранившемся этажом ниже, там же, где лежали фотографии с места преступления, и среди них – изображения мёртвой головы Моссинга, которая после убийства была соединена с телом лишь несколькими сухожилиями, и всей этой крови.
Невероятно много крови…
– Я, помню, подумала, как же она грустна, – продолжала женщина. – Она стояла там, на солнце, улыбаясь фотографу, но что-то было в её глазах, как будто они были… погасшими. Может быть, это я себе только вообразила, но, по крайней мере, она произвела на меня такое впечатление. – Женщина нервно потёрла ручку своей светло-коричневой сумки.