Шефер кашлянул и собирался попросить её перейти к делу, когда она снова подняла глаза.
– Думаю, я её видела. – Она подняла руку ко рту, словно удивившись своим собственным словам.
Шефер помолчал несколько секунд, наблюдая за собеседницей.
– «Вы думаете, вы её видели»? – Он почувствовал, как его сердце забилось чаще. – Что бы это значило?
– Я видела её, – ответила она с большей уверенностью в голосе. – Она выглядела иначе, чем тогда. Волосы у неё были намного короче. Темнее. Но это было то же лицо, те же глаза. Это была она. Я уверена в этом.
– И где, вы говорите, вы её видели? – Шефер достал из внутреннего кармана блокнот и ручку и начал писать.
– Мы всегда проводим август и сентябрь у себя в коттедже.
– В Тисвильделе?
– Нет, в Провансе. У нас есть небольшой загородный дом под Сен-Реми, который мы купили, когда Уильям вышел на пенсию. – Женщина запнулась, спохватившись, что упомянула имя своего мужа.
Она испуганно посмотрела на Шефера.
– Я этого не слышал, – заверил он и подмигнул. Затем попросил её продолжать.
– У нас с мужем есть дом на юге Франции. Он у нас уже, да, лет двенадцать-тринадцать. Первые несколько лет мы больше интересовались окружающей местностью. В конце концов, знакомство с новым городом занимает некоторое время, даже если он не очень большой. Но в последние годы мы стали ездить на небольшие экскурсии в разные города соседних провинций. Развеяться.
– И вы думаете, что видели её на одной из экскурсий?
– Уил… Мой муж её не видел, её видела я. Мы поехали в маленькую деревню в часе езды к северу от Сен-Реми и сидели в кафе, наблюдали за горожанами, когда мой взгляд упал на эту женщину. Думаю, она обратила на себя моё внимание, потому что стояла в стороне ото всех и выглядела очень рассерженной. Ну, может быть, не рассерженной, но, по крайней мере, не особенно радостной. И когда я сидела и смотрела на неё, тут меня и осенило. Это была она. Та, кого вы ищете.
– Вы говорили с ней?
– Нет, она сразу ушла, и, к сожалению, я её больше не видела.
Затеплившаяся было у Шефера надежда начала угасать. То, что пожилая женщина на мгновение увидела кого-то похожего на Анну Киль в маленькой деревне у чёрта на рогах, он не назвал бы хорошей зацепкой.
– Всё произошло так быстро, – сказала она, словно прочитав его мысли, – и мне жаль, что вам трудно поверить в то, что я говорю. Но надеюсь, что вот это сможет помочь.
Она открыла замок на своей пухлой сумочке, вытащила из неё что-то и протянула ему.
Шефер приподнялся в кресле, чтобы взять это что-то, и почувствовал, как тёплая волна стремительно прокатывается по его телу.
Он держал в руке фотографию, в нижнем углу которой красными цифрами было обозначено, что фото сделано полторы недели назад. На фото группа детей и крупный мужчина стояли вокруг маленького стола. Чем именно они были заняты, Шефер не мог разглядеть, но все смотрели на картонную коробку в центре стола. Все, кроме одного человека. Это была женщина, стоявшая в нескольких метрах позади группы.
Она смотрела не в коробку, а прямо в камеру, так что у Шефера не могло быть никаких сомнений.
Это была она. Это была Анна Киль.
5
Карл-Йохан Скоул, также известный как Лопата, специалист по связям с общественностью, сидел за большим, бутылочного цвета столом для совещаний и листал толстую папку, когда Элоиза вошла в комнату. В конце стола главный редактор Миккельсен нервно теребил свою густую рыже-коричневую бороду. Он привстал в знак приветствия и махнул рукой в направлении стола.
– Входите, входите, – сказал он. – Давайте, друзья, закончим это шоу и будем спокойно жить дальше. В конце концов, у нас остаётся наша газета, и завтра она выйдет снова, и вообще я думаю, что мы уже достаточно поварились в этом всём.
Тон Миккельсена был добрым, почти весёлым, и Карен Огорд, которая села рядом с Элоизой, кинула на него быстрый взгляд, прежде чем обратить всё своё внимание на Лопату. Тот, казалось, не услышал в прозвучавших словах ни просьбы, ни радости.
– Да, садись, Илоиза. – Лопата неправильно назвал её имя, и Элоизе показалось, что он сделал это нарочно.
– «Э», – сказала она, – моё имя произносится Э-лоиза.
Лопата не поднял головы.
– Что ж, очень хорошо, что ты сразу же приехала.
– Конечно. Хотя, должна признаться, я удивлена, что мы опять сидим здесь, – Элоиза оглядела комнату, – мы уже несколько раз обсуждали эту историю, и мне нечего добавить.
– Ты уверена? Разве нет деталей, которые ты могла упустить из виду? Информации, которая может повлиять на моё решение? – Голос Лопаты был неожиданно мрачным и хриплым и плохо подходил его утончённой, почти девичьей внешности.
– Нет, я рассказала вам всё, что имеет отношение к делу.
– Хорошо, тогда я кратко подведу итог дела, как ты его описала, чтобы нам всем быть абсолютно уверенными, что я правильно тебя понял, прежде чем я напишу отчёт.
Элоиза скрестила под столом ноги и приготовилась слушать.
Лопата пролистнул в своей папке несколько страниц и прокашлялся.
– Согласно твоему заявлению, в июне этого года ты узнала об инвестициях Яна Скривера в «Cotton Corp.», которая является одной из крупнейших текстильных фабрик в Бангалоре, в Индии.
– Да, верно.
– В своей статье от 2 августа ты утверждаешь, что Скривер прекратил сотрудничество с «Глэсел Текстиль» в Вейле в это же время, и, таким образом, большая часть его производства была выведена за пределы страны. Это решение означало закрытие в общей сложности 850 рабочих мест для датчан и было с политической точки зрения… скажем так, «непопулярным».
– Можно так это назвать, да. Непопулярным для правительства и катастрофой местного значения для отдельно взятого района.
– 3 августа с тобой связался, я цитирую, «анонимный источник», который попросил тебя поближе рассмотреть дело, в частности, использование труда несовершеннолетних в «Cotton Corp.» и, что не менее важно, использование растительного компонента, разрушающего эндокринную систему, нонилфенолэтоксилата, более известного как НФЭ. Я правильно понимаю?
– Да.
– И это правда, что предметы одежды, изготовленные с использованием НФЭ, запрещено ввозить в Европейский Союз? – Лопата наконец поднял голову.
– Да.
– Кто этот источник?
– Я не знаю. Мне позвонили. На другом конце провода был мужской голос. Он дал мне наводку на некоторые факты, которые посоветовал изучить, но он не назвался.
– Но у тебя есть предположения, кто это был?
– Предположения да. Но ничего конкретного. Как вы сами отметили, решение Скривера вывести производство из Дании было негативно воспринято в политических кругах, поэтому я легко могу предположить, что совет поступил оттуда. Но это только догадки.
– Хм… – Лопата задержал взгляд на Элоизе на несколько секунд, затем продолжил: – В своем исследовании ты воспользовалась внутренними конфиденциальными документами организации Скривера, включая выдержки из его контракта с «Cotton Corp.» Эти документы подтверждают твои утверждения, что на предприятии использовался детский труд и химические вещества, чей ввоз в ЕС нелегален.
– Верно.
– Документы, опираясь на которые ты написала свою последнюю статью.
– Да.
– Кто предоставил тебе эти документы?
– К сожалению, я не могу раскрыть эту информацию. Источник пожелал остаться анонимным, и я должна и имею право уважать это решение.
– Но тебе известна личность источника?
– Да, известна.
– И ты посчитала, что подлинность информации не вызывает сомнений?
Элоиза почувствовала сухость во рту.
– В то время у меня не было причин считать иначе. В последние годы я пользовалась этим источником в самых разных ситуациях, и его информация всегда была надёжной. Документы показались мне подлинными, и я решила опираться на те данные, которые получила.
– Что оказалось весьма поспешным решением, – отметил Лопата. – Так ты проводила расследование достаточно тщательно?