Мама обернулась – какие у неё красные глаза! – глянула мельком, кивнула и, кажется, больше ни разу не повернула головы в сторону Ксюши, уцепившейся за край стола. Не ругала и не отчитывала – молчала.
– Мам… мы поедем?
– Куда? – удивилась та.
– Зубы… ты говорила.
– Ах, зубы! Поедем.
Ксюша выпила чашку какао и не притронулась к бутербродам.
– Мне нельзя было срезать розы? – коснулась она руки мамы.
Та сглотнула слюну, часто заморгала:
– Ну что ты, можно… только не все. Спроси в другой раз.
Буран
Южноальбинск – городок небольшой и по-домашнему уютный. Особую прелесть придавали ему частные дома, летом утопающие в зелени плодовых деревьев. Здания здесь невысокие – не более десяти этажей, с большими, выступающими наружу оранжерейными площадками. Даже зимой они смотрелись нарядно и празднично через невидимую тепловую завесу. Кругом снег, сугробы, сорокаградусный мороз – и яркие пятна зелени!
В центре города били гигантские фонтаны. Мощные струи воды вырывались из сопел, зависали стеклянными дугами над головами прохожих и обрушивались водопадом в бассейн на другой стороне площади. Изумительное зрелище!
Ксюша как-то раз спросила отца:
– Почему все говорят, что не хватает воды, а тут…
Она развела руками, не в силах выразить словами такое расточительство.
– Мы возле озера живём, поэтому воды нам хватает. И потом, – спохватился папа, – ты знаешь, как устроен фонтан?
Ксюша ответила отрицательно, и тогда отец подробно и с удовольствием стал объяснять про кессоны, насосы и фильтры.
– …так что вода расходуется с умом, экономно, – заключил он, – зато какое облегчение людям в жару, возле фонтанов так прохладно!
…В стоматологию поехали на машине. Мама вырулила на дорогу и, доверив управление бортовому компьютеру, откинулась на спинку кресла. Она чуть хмурилась и почти не разговаривала, погружённая в свои мысли. Ксюша уловила мамино настроение: грусть, давящая тяжесть и боль. Но почему? Ведь цветы всё равно завянут, их лепестки облетят и покроют землю зыбкими цветными островками.
Вот уже показалась яркая голографическая реклама – девица в голубом врачебном комбинезоне приглашала на бесплатную антикариозную обработку: «Защити свои зубы, сохрани красивую улыбку до ста двадцати лет!»
Автоматически отъехала в сторону стеклянная входная дверь, они очутились в просторном холле, и мама сразу преобразилась: засияла улыбкой, здоровалась с врачами-коллегами, заговорила о каких-то пустяках с администраторшей.
В кабинет поднялись на лифте. Мама, успевшая переодеться в нежно-голубой комбинезон и шапочку, опустила на лицо прозрачное защитное забрало.
– Ну, приступим, – сказала она и взяла со столика зеркальце…
Ксюша сидела с открытым ртом, ожидая, когда подсохнет гель на зубах.
В дверь постучали.
– Милолика, посмотри пациента, пожалуйста, – послышался женский голосок.
– А что такое?
– Пульпит. Надо решить: либо удалять и вживлять новый, либо лечить старый.
– Эти мужчины вечно тянут до последнего, – со вздохом поднялась с круглого табурета мама. – Я сейчас, рот не закрывай.
Ксюша от нечего делать разглядывала блестящие инструменты, от вида которых становилось не по себе, флакончики с этикетками на стеклянном столике, как вдруг услышала слабый писк. Насторожилась: откуда этот звук? Кажется, с улицы…
Слух мгновенно обострился, стал нечеловечески чутким. Она выбралась из кресла, открыла окно, нажав на рычажок, – створка мягко поднялась вверх – легла животом на подоконник и высунула голову наружу. Под ярко-зелёной туей лежал, жалобно поскуливая, белый щенок.
– Кутя, кутя!
Щенок поднял голову на звук и заскулил ещё громче.
– Я сейчас! Жди!
– Ксения! Ты хочешь выпасть из окна? – И когда только мама успела войти?
– Там щеночек…
– У всех щеночков есть хозяева. Вернись в кресло, надо закончить обработку.
Ксюша едва дождалась окончания процедуры, вымолила у матери разрешение подождать в машине и побежала к лифту. Сердечко так и сжималось от страха: вдруг щенок уполз на дорогу, вдруг его увёл хозяин или ещё какой-нибудь человек. Она сказала: «Жди». А для собаки это всё равно что твёрдое обещание.
– Кутя-кутя-кутя!
– У-у-у…
Ксюша облегчённо выдохнула: щенок лежал под туей.
Это был белый сибирский хаски. На снежной мордочке выделялись яркие голубые глаза, полные страдания, и чёрная точка носа. Щенок лизнул Ксюшину руку, попытался встать – и не смог: на опухшей передней лапе была рана со следами крови и гноя.
Ксюша подняла пёсика с земли и осторожно, чтобы не причинить боли, прижала к себе.
– Ты мой, никому не отдам!
***
Дома отец осмотрел лапу щенка, уложил его на спину, ощупал животик и сказал удивлённо:
– А ведь это не ксено, это настоящая собака. У ксено такая рана зажила бы за несколько часов. А у этого, посмотрите, лапа загноилась… Тише, тише, малыш, я осторожно… Это беглец. Сбежал, видимо, из питомника или из какой-нибудь из наших лабораторий.
– Здорово! Настоящая собака! – восхитилась Ксюша.
– Держать таких животных запрещено, – сказал отец, стараясь придать голосу твёрдость.
– Да, запрещено, – поддакнула мама, – если кто-нибудь узнает, то нас ждёт огромный штраф,
Ей пришлось по пути домой выдержать слёзы, уговоры и клятвенные обещания, что уход за Бураном – эта кличка сразу пришла Ксюше на ум – не ляжет бременем на родительские плечи.
У Ксюши на глаза навернулись слёзы, и Буран расплылся мутным белым пятном.
– Никто не узнает. Мамочка, пожалуйста… папа, умоляю… Неужели щенок так много ест? Я буду сама покупать собачью еду, у меня есть деньги в копилке и на карточке – надолго хватит!
– Пока оставим, – не выдержал слёз отец, – а там видно будет…
– Спасибо! – Ксюша бросилась ему на шею, чуть не задушила в объятиях. – Пап, а зачем вам настоящие собаки в лаборатории?
– Хм-м… ну как тебе сказать… ты не поймёшь.
Он переменил тему и отослал Ксюшу в кабинет за аптечкой.
Каким счастьем было пойти с папой в зоомагазин и на свои деньги купить лежанку, ошейник, поводок и большую упаковку корма; вечером уложить щенка в свою постель – только тс-с-с, а то мама услышит! – поглаживать перевязанную лапку, чувствовать мокрый язычок на щеке.
Ксюша плохо спала, несколько раз просыпалась проверить Бурана: нет ли у него температуры, не хочет ли пить или есть. Внезапно вспомнила растерянное лицо отца, и как током её ударило.
«Пап, а зачем вам настоящие собаки в лаборатории?»
Он не ответил, может быть, не смог сказать, что это не собаки, а биоматериал.
– Только через мой труп, – прошептала Ксюша услышанную где-то фразу, такую вескую, окончательную и непоколебимую, что сразу зацепилась в памяти.
***
Удивительные существа эти собаки! Они обладают волшебным даром привязывать к себе сердца людей крепкими – не разорвать! – нитями. Да что нитями – канатами. Давно ли папа говорил, что надо вернуть щенка в питомник, а мама боялась ответственности и штрафа, а сейчас только и слышно: Бураша, Бураша!
А уж Ксюшу не оторвать от щенка: и кормит сама, и выгуливает, и вычёсывает. Она своё слово держит, сказала, что будет ухаживать – и ухаживает.
Однажды утром она проснулась позже обычного. Откинула одеяло, свесила с кровати голову:
– Буран!
Щенка на коврике не было, наверняка убежал за своей порцией корма или овсянки с потрошками. Ксюша, зевая, натянула шорты и майку и направилась в столовую, шлёпая босыми ногами по тёплому полу. Не потому торопилась, что была голодна (она забыла это чувство и удивлялась: как другие могут так много есть?), а потому, что хотела сама накормить щенка, не доверяла такое важное дело другим.
Буран вышел из столовой и просеменил к маленькой хозяйке. Пахло от него овсянкой и мясом.
Ксюша погладила мягкую шёрстку:
– Буранчик, ты уже поел, не дождался меня? Хорошая собака…
– …не говори так. Это наш ребёнок, наша дочь, – уловила Ксюша тихий голос отца.