До окончания Орловского Бахтина кадетского корпуса Володе оставалось два года.
– Сын, ты не передумал? – спросил его Юрий Михайлович, когда вся семья собралась за рождественским столом.
– Ты о чём это, папа?
– Сделать блестящую военную карьеру кавалерийского офицерв?
– Папа, ты же знаешь, что военная карьера – это смысл всей моей жизни! – несколько пафосно ответил Владимир.
– Очень хорошо! Как ты собираешься её делать?
– После окончания Орловского кадетского корпуса буду ходатайствовать о моём зачислении в Николаевское кавалерийское училище.
– Правильно. Но для этого уже сейчас надо быть поближе к кавалерийскому училищу.
– Это как, папа? – не понял Володя.
– Я буду ходатайствовать о твоём переводе в Первый кадедтский корпус. Ты не возражаешь?
– Спасибо, папа! – обрадованно поблагодарил отца Владимир.
29 августа 1910 года Юрий Михайлович с сыном приехали в Санкт-Петербург.
– Несколько дней, пока не будут оформлены все документы, поживёшь у Анастасии Михайловны. – Объяснил он Владимиру.
– У той самой? – ужаснулся тот.
– Почему ты так о моей родной сестре и своей тётке? Ты даже ни разу её не видел! – строго поинтересовался отец.
– Просто я с самого детства слышал ваши разговоры с мамой о странностях Анастасии Михайловны.
– Владимир, тебя её странности касаться не будут. Я уверен.
В роскошном двухэтажном особняке на Невском проспекте их принял высокий бородатый швейцар, а затем по мраморным лестницам и тёмным коридорам проводил к двери из красного дерева.
– Брат, я так тебя рада видеть! – к Юрию Михайловичу подошла высокая сухощавая женщина. – А кто этот очень милый молодой человек?
– Это мой сын, Владимир! – почему-то нервничая, произнёс Юрий Михайлович.
Анастасия Михайловна поцеловала племянника в щеку:
– Добро пожаловать в мой дом! – торжественно сказала она, – стол уже накрыт. Подождите, подождите.
Тётушка вдруг остановилась и долго молча и пристально рассматривала Владимира. Тот от растерянности покраснел. Юрий Михайлович не тоже не мог понять, что происходит.
– Боже мой! Боже мой! Это невероятно! – всплеснула руками Анастасия Михайловна и сняла со стены фотографию в резной рамке.
– Смотрите это же одно лицо!
Владимир посмотрел на фотографию. На ней был он, только в женском платье и с бантом в косе.
– Здесь мне шестнадцать лет! – пояснила Анастасия Михайловна.
– И мне уже исполнилось шестнадцать… – поражённый увиденным, прошептал Владимир.
– Действительно, похоже брат и сестра близнецы! Никогда не обращал внимания на это сходство! – удивлённо протянул Юрий Михайлович.
За обедом брат и сестра после долгих лет разлуки вели очень напряжённый диалог. А основном говорила Анастасия Михайловна.
Володя не вникал в суть их беседы. Он рассматривал огромный зал, где был накрыт большой стол. На стенах – картины фламандских мастеров, в углах – скульптуры. Потолок был покрыт фресками. Владимира раздирало от любопытства, что же там изображено. Но он не мог задрать голову за столом и смотреть на потолок Это являлось признаком полного отсутствия элементарной культуры.
За обедом им прислуживали повар Жан, худой мужчина лет сорока пяти, ужасно говорящий по – русски и Клавдия, расторопная молоденькая девушка.
Затем Юрий Михайлович взял извозчика, и они с сыном поехали в Первый кадетский корпус, располагавшийся в двухэтажном здании розоватого цвета на Васильевском острове.
Пока у Владимира в канцелярии принимали все документы, Юрий Михайлович в кабинете директора корпуса генерал-майора Григорьева подписал бумаги о том, что обязуется платить за учебу своего сына пятьсот пятьдесят рублей в год, а также нести все дополнительные расходы по его обмундированию.
– Меня приняли! – с восторгом сообщил Володя отцу, когда они вышли на улицу.
– Поздравляю тебя, сын! На какое число тебе приказали прибыть в корпус?
– К девяти утра 24 августа.
– Очень хорошо! Сейчас я отвезу тебя к твоей тётушке, а сам поеду на вокзал. Мне надо возвращаться домой. Сам знаешь сколько у меня дел. С тобой уже встретимся на Рождество. Не забывай писать письма.
Володя вернулся в особняк к Анастасии Михайловны с неприятным чувством. Ведь с самого детства он слышал от отца самые нелестные о ней отзывы.
Тётушка встретила его с искренней радостью. Уже был накрыт ужин на две персоны. Прислуживала Даша, молчаливая служанка лет двдцати семи.
Владимир чувствовал себя очень напряжённо до тех пор, пока Анастасия Михайловна вдруг не обратилась к нему на французском языке.
– Володинька, все молодые люди твоего возраста увлечены произведениями Жюля Верна. Ты, наверное, тоже не исключение.
– Я, тётушка, исключение. Мне нравятся романы Александра Дюма (отца). Фантастические приключения, которые описывает Жюль Верн, мне не очень понятны. – Ответил по-французски Владимир.
Анастасия Михайловна настолько удивилась правильному произношению и чёткости ответа племянника, что отложила в сторону вилку и нож. Её густые изогнутые брови ещё больше изогнулись, а глаза василькового цвета округлились.
– Прошлая неделя для меня была не очень удачной. Один из моих грузовых пароходов сел на мель у берегов Шотландии. Страховая компания пока молчит, – меняя тему, пожаловалась она по-английски.
– Тётушка, мне приходилось читать о кораблекрушениях в тех местах из-за сложных навигационных условий. Густых туманов, например. – Четко произнося каждое слово, рассудительно ответил по-английски Владимир.
Анастасия Михайловна от удивления потеряла дар речи. Она даже покраснела от восторга, и на её лице проявились «полянки» веснушек.
– Во-ло-динь-ка! Ты такой юный и так много знаешь! Ты очень похож на моего покойного мужа, который был гением. Я уверена, Володинька, что тебя ждёт блестящее будущее. – Торжественно, как клятву, произнесла тётушка.
– Да никакая она не странная, как говорили мои родители. Анастасия Михайловна – прекрасный человек. И талантливый! Имеет пароходы, баржи, лесопилки… всего и не запомнишь! Этим же надо управлять! – подумал Владимир и встал из-за стола.
– Тётушка, ужин был просто отменный! Я вас очень благодарю! – он поклонился ей, потом подошёл и поцеловал в щёку.
– Как ты прекрасно воспитан! Я в восторге! – прошептала Анастасия Михайловна.
Тем временем Владимир подошел к роялю Эрара, стоявшему в дальнем углу.
– Точно такой же, как у нас! – подумал он и поднял его крышку. – Вы мне позволите побарабанить по клавишам?
– Володинька, барабань! – с готовностью согласилась его тётушка.
Владимир сел на круглый стул и прикоснулся пальцами к клавишам.
Запел он своим запоминающимся всем баритоном. Когда Владимир закончил «Дремлют плакучие ивы», сразу же, без перехода начал исполнять свой самый любимый романс «Гори, гори моя звезда»
Владимир закончил… В зале повисла тишина, которая прервалась громкими аплодисментами Анастасии Михайловны:
– Браво, Володинька! Браво! Браво! Гениально! Гениально!
В восемь часов сорок пять минут утра 24 августа Владимир Головинский вошёл в парадный подъезд Первого кадетского корпуса. Старый швейцар в расшитой золотыми галунами ливрее поздоровался с ним, а затем рассказал как пройти в дежурную комнату строевой роты.
По широкому светлому коридору Владимир дошёл до мраморной лестницы, поднялся на площадку с большими круглыми часами. Здесь, над открытыми дверями на красной доске золотыми буквами было написано «Рота Его Величества». С замиранием сердца он вошёл в коридор с большими стеклянными окнами. Слева находилась дежурная комната. Подполковник с седыми усами и шрамом на левой щеке выслушал его рапорт и отправил искать каптенармуса подпрапорщика Егорова.