* * *
Астронавты “Аполлона-8” не взяли с собой никакой музыки и не привезли музыку обратно на Землю. Брать кассетные магнитофоны на борт космических кораблей разрешили лишь на следующий год[4]. Кроме того, “Аполлон-8” не коснулся Луны. Однако на Рождество 1968 года Фрэнк Борман, Джим Ловелл и Билл Андерс стали первыми, кто последовал за пепельным светом и проектом “Диана” и долетел до Луны и обратно в командном модуле из ячеистого алюминия и стали, питаясь фасованной пищей и глотая воздух из баллонов, делая записи на магнитофон, испытывая перегрузки, паря в невесомости, порой страдая космической болезнью, порой мучаясь от бессонницы, неукоснительно следуя инструкциям, выполняя свою работу, в одиночестве, в тесноте, не покладая рук, переживая. Наблюдая. Меняя.
Более поздние командные модули программы “Аполлон” получили собственные имена: “Гамдроп”, “Чарли Браун”, “Колумбия”, “Янки Клипер”, “Одиссей”, “Китти Хок”, “Индевор”, “Каспер” и, наконец, “Америка”. Космический корабль “Аполлон-8” не имел другого имени за исключением названия миссии. Он взлетел с космодрома Космического центра Кеннеди 21 декабря, в 07:49 по местному времени. Двигатели ракеты-носителя “Сатурн-5” подняли его на орбиту менее чем за 12 минут. Экипаж стал проверять системы корабля.
– Итак, проверяем звукозапись: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1.
Земля удалялась от них со скоростью чуть меньше восьми километров в секунду – огромная, сине-зелено-белая.
– Думаю, стоит устроиться поудобнее. Путешествие будет долгим.
Три часа спустя.
– Билл, ты проверил резервные компоненты?
Снова включился двигатель третьей ступени ракеты-носителя “Сатурн-5”, к которой был подсоединен командный модуль.
– Три, два, один. ЗАЖИГАНИЕ.
Корабль полетел прочь от Земли. Три дня спустя он пересек орбиту Луны чуть раньше самой Луны, как мышь, которая перебегает железнодорожные пути перед несущимся экспрессом. Когда Луна прошла в нескольких сотнях километров за ними, ее громада отрезала астронавтов от Центра управления полетами. Они подготовили двигатель корабля, который должен был проработать четыре минуты,
– Боже, четыре минуты?
чтобы вывести их на окололунную орбиту. Гелий вытолкнул топливо и окислитель из топливных баков в двигатель. Ждать с Земли команды зажигания не было смысла. В тот момент Земли для астронавтов не существовало. Вокруг была лишь пустота, и единственный двигатель не позволял им провалиться в нее еще глубже.
– Самые долгие четыре минуты в моей жизни.
До этого момента они не видели Луну. Корабль смотрел в другую сторону. Оказавшись на ее орбите, они развернули судно и увидели темную стену, окруженную звездами. Десять минут они летели в темноте, пока
– Я сейчас отвернусь, потому что солнце может выглянуть в любую секунду.
горизонт не слился с границей света и тьмы и свет не вернулся в мир.
Три раза они обогнули Луну, которая проносилась под их окнами со скоростью два километра в секунду,
– Кажется, там внизу… Кажется, там внизу огромный пляж.
подозрительно настоящая, но удивительно неразличимая. В 60-минутные дни они пытались – и часто не справлялись с задачей – различить рельеф
– Знаете что? Она серая.
странным образом освещенной, видимой под углом громады, тот самый рельеф, который через несколько месяцев поможет их товарищам на борту лунного модуля “Орел” корабля “Аполлон-11” совершить первую посадку на Луну. В 60-минутные ночи они занимались своими делами и делами корабля.
Только на четвертом обороте ориентация корабля в пространстве изменилась, и астронавты увидели то, чем навсегда запомнится их миссия. Вскоре после смены ночи днем из-за лимба Луны появилась яркая, цветастая форма,
– О господи! Вы только посмотрите на это! Земля восходит. Какая красота!
и жизнь вернулась в мир.
Астронавты спешили запечатлеть это зрелище – счастливые, как туристы, но не только. Борман утверждал, что сделал снимок первым, на черно-белую пленку, когда терминатор Земли только вышел из-за лимба Луны. Андерс
– Дай-ка мне цветную пленку!
поймал ее уже выше, когда она отошла от лимба чуть дальше, чем на собственную ширину, играя синими, белыми, зелеными и коричневыми красками и контрастируя с серой почвой под нею.
Этот снимок назвали
– Ого, как здорово получилось!
самой важной фотографией XX века. Если у вас есть глаза и вы живете в мире книг и экранов, я нисколько не сомневаюсь, что вы его видели, как не сомневаюсь и в том, что вы видели Луну в небесах.
* * *
Отражать – значит, отклонять. Снимок на цветной пленке показал: важность миссии не в том, куда она направлялась, как казалось изначально, а в том, откуда она прибыла. Беспрецедентное достижение дало возможность взглянуть на главный приз – отправную точку путешествия.
Когда снимок был представлен прессе, лунная поверхность стеной возвышалась в его правой части, а Земля висела в темноте слева. В такой ориентации оба небесных тела были явно коперниковскими – и именно этот ракурс девять лет спустя использует Джордж Лукас в “Звездных войнах”, показывая появление Звезды Смерти у планеты Явин. Отчасти его выразительность объяснялась необычностью.
К тому времени как снимок попал на обложку журнала Time, подталкивая к размышлениям всевозможных писателей, его развернули на 90°. Луна стала пейзажем с горизонтом, а чернота космоса – небом, в котором восходила Земля. Годом ранее Стэнли Кубрик использовал такой ракурс для подобных кадров “2001: Космической одиссеи”. Делая снимок более величественным и личным, чем вертикальная расстановка, этот ракурс вызывает ассоциации со знакомым восходящим Солнцем – или Луной – и помогает наблюдателю найти свое место и фактически оказаться на снимке[5]. В докоперниковском смысле можно даже сказать, что он помещает наблюдателя в центр.
Показанный таким образом, “Восход Земли” имеет три элемента. Чтобы разглядеть непревзойденную пустоту черного фона, лишенного цвета и характерных черт, не обязательно считать его эхом легендарного “Черного квадрата” Казимира Малевича (1915), который сам художник провозгласил первой картиной, не связанной ни с одним объектом реального мира.
В нижней части снимка находится словно бы наложенное на него светлое горизонтальное поле, имеющее скорее текстуру, чем рельеф. В 1969 году, когда “Восход Земли” уже укоренился в культурном сознании, Марк Ротко использовал такую же рассеченную надвое конструкцию – черное вверху, текстурированное серое внизу – на одной из своих последних картин без названия. Он сказал, что на этой картине изобразил смерть. Но где именно – в сером, черном или их противопоставлении? Этого он не уточнил.
Третий элемент “Восхода Земли” расположен в черной верхней части и служит вторым светлым пятном на снимке. Свет во тьме – это убывающая Земля, чуть больше половины которой освещено Солнцем. Ее граница света и тьмы прогибается над лимбом серой, неприветливой Луны. Это не смерть. Не ничто. Это жизнь – яркая и величественная.
Над границей света и тьмы, почти по центру диска (а следовательно, в той части Земли, которая ближе всего к камере) находится остров Вознесения, невидимая с такого расстояния точка вулканической скалы, где в тот самый момент, когда делалась фотография, антенна станции слежения, известной под названием “Дьявольское поддувало”, ловила радиопередачи с “Аполлона-8”.
Люди и раньше представляли себе подобное. Однако, создавая такие картины, почти все художники ошибались. На ранних изображениях видимая с Луны Земля почти всегда напоминала школьный глобус с очертаниями знакомых континентов: изученный людьми и известный людям мир. Но оказалось, что это не мир, а планета, странная и изменчивая. Ее черты едва узнаваемы, но характер не перепутать ни с чем. Она стала уже не образом, а данностью.