Жизнь идёт по гулким, сыpым коpням,
Как чёpный поезд идёт,
День идёт сквозь ночь
По тоннелю мглы,
Как шахтёр с фонаpём,
Тяжело,
И поднимается – из глубины —
До самого солнца, окpест,
До самого сеpдца, до тишины,
До песни – когда светло.
***
А у тебя гортензии, гортензии, гортензии,
А у меня претензии, претензии, претензии,
А у тебя настурции, настурции, настурции,
А у меня конструкции, конструкции, конструкции,
А у тебя сентенции, сентенции, сентенции,
А у меня концепции, концепции, концепции,
А у тебя дурацкие
инструкции
насущные,
А у меня абстракции,
конструкции
несущие…
…и ты живёшь, моё несущее гнобя,
И я живу, твоё насущное кляня,
А у тебя, а у тебя, а у тебя…
А у меня, а у меня, а у меня…
***
А ты боишься глаз внезапных!
Я буду на тебя смотреть,
Косясь, ползти, как пёс на запах,
А ты – бояться и гореть.
Уйдёшь, и нервно засмеёшься,
Тревогу притая в зрачке…
Но ты походишь, и вернёшься,
И сядешь вновь невдалеке,
Измученная, с волосами,
Распущенными на плечах…
Я затравлю тебя глазами,
Допью, домучаю в ночах!
Темна тропинка на болоте,
Смотри, не выпусти из ног,
Иди сюда, здесь пахнет плотью,
И бродит гиблый огонёк!..
***
А был мужчина на Земле, нечаянная радость,
Нежданный луч, нечаянное Ра,
Игрой весёлой хромосомных диких радуг
В мирах поправлен, сужен лишь на градус…
Зато какая ширилась Игра!
Как заиграло всё! Как поначалу ярок
Был женщины, земной хозяйки, лик!
Но заигралась, зарвалась, забыла,
сколь подарок
Невечен и велик.
Забыла, бедная, что гость такой не шалость,
Что звёзды в дом его к ней привели,
Что он – ракета, вертикаль, колосс,
и Фаллос,
Глядишь, отчалит от земли.
Лишь сотни тысяч лет каких-то погостил он,
А сколько пустозвонства и нытья
Хлебнул он здесь, в дому хозяйки милой!..
Пора, дружок, в нездешние края.
Ты знаешь, ты забыл кто ты, кто – Победитель,
Кто миллион собратьев победил,
Пройдя сквозь материнскую обитель,
И снова к женщине сошёл. И у неё гостил.
И загостился, кажется… пора уж
Отчаливать ракетой в небеса…
А женщина опять (её уж не поправишь)
Самостоятельные явит чудеса.
Научится рожать без мужества и страсти,
И самозачинать, исторгнув из себя
Какую-нибудь взвесь, и целое на части
Разбрызгивать, ни капли не любя.
Тогда-то он и вспомнится сиротски,
В лесбийской полноте он вспомнится, урод,
Который врал, и пил, и вёл себя по-скотски,
И называл себя – Народ.
Народа нет. Нет женщин. Нет мужчины.
Есть месиво морщинистое, есть
Томление о том, что нежные морщины
Ракетой дикой распрямит когда-то Весть,
Нечаянная весть о том, что снова ярок
Огонь, и грусть о том, что кануло вчера,
О том, как нестареющ мог быть тот подарок!
Какой высокою могла быть та Игра!
КРАТКИЙ КУРС
…а вот Платон считал, что Аристотель
Зря не считал, что Мания есть плод
Любви царя небес в земном престоле,
Как некогда Сократ считал,
А вот
Собака Диоген считал, что финик
Ничуть не хуже солнца,
Что Колосс
По большей части действует как циник,
А не мудрит, и вёл себя, как пёс,
А Лейбниц вот считал, что мир – монада,
И что в миры иные нет путей,
А если разобраться, и не надо,
Крутись в родной монаде без затей
И не гордись,
А вот прегордый Гегель
Считал, что диалектикой миры
Сшибаются легко, навроде кегель,
Причём не выпадая из игры,
А Кант вот заявил категорично,
Что совесть основной императив,
Что вещь в себе тревожить неприлично,
Поскольку разум – чистый негатив,
А вот товарищ Маркс, почтя обманкой
Все блики сфер, допёр, что только труд
Воздвиг меж человеком и болванкой
Реальную вселенную,
Но тут
Бородачи Руси пошли рядиться
В мистический туман, и Соловьёв
Из Троицы нащёлкал триединство
В раю бесед, свиданий, соловьёв,
А вот Восток прозрел, что мы слепые,
Что зряче лишь незримое живёт…
А как же любомудры, Мать-София?
А мысль?
А философия?
А вот…
АРОМАТНЫЕ ИГРУШКИ
«…некому берёзу заломати,Некому кудряву защипати…Я пойду-пойду, погуляю,Белую берёзу заломаю,
Выломлю я, гад, два пруточка,
Сделаю я, млад, два гудочка…»
Огни и корчи крови, лютый холод,
Зелёная походочка равнин,
И – песня надо всем! И – чёрный хохот
Над барством беломраморных лепнин.
Откуда, и куда… Какая дикость!
Когда всё так ознобно, так свежо.
Душа запела… разберись, поди-кось…
И страстно, а и страшно. Хорошо.
***
А на куличках вновь сирень маячит.
В испарине земля, как рожаница.
На щепку щепка лезет, бедный мальчик
Готов на каждой девочке жениться.
Соседка есть по парте, вот уж, там уж…
Она – своя, не стыдно ничего.
Но девочка задумчива. «Уж замуж?
Оно бы в самый раз. Но за кого?
Ты бедный, Вань. А мамка ржёт за водкой:
Держи покрепче, девонька, штаны,
А папка ей поддакивает плёткой:
Растили сиськи мы не для шпаны!..
Куда податься бедному мальчонке?
Девчонка подросла – и нет девчонки.
***
А память снова возвращает к соснам
Тропинкой через холм, наискосок,
Там волосы дочурки пахнут солнцем
И бабочки садятся на висок.
Подрагивают крылья и ресницы,
Горячей смолкой топятся стволы,
Там облако, как будто снова снится
Среди вершин. Края его круглы.
Там взгляд стволов к вершинам запрокинут,
А те – в покое облако хранят:
Подует ветер, вправо передвинут,
Едва утихнет, влево наклонят.
Извечный спор природы и природы,
И он, непротокольный, тоже суд.
Кому столпы бесстрастной несвободы
Сейчас свой приговор произнесут?
Река небес свободна, яснолица,
И дерево свободно в свой черёд.
Скрипит сосна. Подрагивает птица.
И облако шарахается вброд.
А крохотная девочка в косынке,
В вольготные забредшая края,
Начальница иголки и травинки,
Хозяйка стрекозы и муравья.
***
Ахнут иглы – вспыхнет ёлка.
В новогоднюю пургу
В домик твой отправлюсь, долго
Буду путаться в снегу.
В окнах свет, конец недели,
Время к водке, к пирогам.
Струйки жаркие метели
Тонко вьются по ногам,
Двор со мной перебегают,
Проползают под дверьми,
У ствола изнемогает
Золотого…
Ты пойми,
Грустно им за дверью, в праздник…
Эту змейку подберу.
Ты не рада? Стол украсим —
Поползёт по серебру…
***
Антоновкой пахло в саду, и апортом
В соседнем саду, а внизу, у воды
Прохладной малиной и мокрым забором,
В овраге полощущем клок бороды.
Там сырость живёт и зелёная вата,
Там срублена яблоня в тёмном углу,
Там к яблоне мох подползал виновато
И вверх – на три пальца – проплыл по стволу.
Там дух запустенья… но к вечеру планку
В заборе раздвинут, в воде постоят
И воду – тугими рывками – по шлангу
Движком перетянут и сад напоят…
Хозяин живёт в бороде и величьи,
Он любит по саду ходить в сапогах,
Не любит вывешивать знаки отличья
И любит сукно допотопных рубах.
Мы чай с ним под лампочкой пьём на веранде,
Он век говорить о соседях готов,
Он смотрит туда не антоновки ради,
А ради печальной хозяйки плодов.
Он вспомнит себя, он вдруг вспомнит солдата,
Вдруг вспомнит, смущаясь, ведь он не забыл,
Что сад его был мне соседним когда-то,
Не то чтобы мне, ну а всё-таки был,
Но он позабудет о странной соседке,
Он вспомнит иное совсем для меня,
Пока за оградой, в дому и в беседке,
Гасить перед сном не возьмутся огня.
АГАВА СНОВИДЕНИЙ
АПОКАЛИПСИС ПРЕДМЕСТЬЯ
Тётки пили, пили с детства,
Пил и папа, пила мама,
Всё спустили,
А в наследство
Пеpепала пилоpама:
Вжик, вжик, вжик, вжик,
Я и баба и мужик,
Никого не люблю,
Кого хочешь pаспилю.
Где моя
Детвоpа?
Ни кола,
Ни двоpа.
Пилоpама одна,
В ней сидит сатана:
Пилит, пилит, пилит, пилит,
Кpужит, кpужит, кpужит, кpужит…
Дети были б —
Нету мужа.
Нету бога,
Нету беса,
Вот уже и нету леса,
Вообще – ничего,
Вообще – никого.
Я одна во хмелю
Голый воздух пилю.
Потому что я – Бог,
Потому что – стою
И толкаю под круг
Всю вселен-ну-ю…
***
Ах, как сложно мы с тобою говорим,
Иностранными словечками сорим.
Было проще всё. Я звал тебя. Ты шла.
Так зачем же про учёные дела,
Про влечение полов, про либидо…
Тропки те позаметало лебедой.
Так давай хоть на прощание вдвоём
Песню старую-престарую споём,
Да по-доброму вспомянем те года…
Лебеда ж ты, золотая лебеда!
***
А потом отвыкнут люди видеть рядом нас с тобою,