Он был страшно влюбчив. Причем, влюбляясь, Глеб с головой бросался в омут охватившей его страсти, вызывая искреннее недоумение и сочувствие друзей. Но все, что с ним происходило раньше, не шло ни в какое сравнение с его нынешним чувством. Когда первого сентября он вошел в класс и увидел Лену Авдееву – она сразила его наповал. Глеб и раньше частенько заглядывался на эту бесспорно симпатичную девочку со светлыми волосами и большими серыми глазами. Но за лето с ней будто что-то произошло. Она не просто похорошела и расцвела, она обрела какую-то сказочную привлекательность.
Яша, верный друг, заметив, что с приятелем творится неладное, попытался отвлечь его. Когда наконец Глеб был в состоянии произносить что-то членораздельное, Яша, который уже обо всем догадался, тем не менее осторожно поинтересовался, что случилось, и тот, не раздумывая, ответил:
– Я влюбился!
– Ну-у! – протянул Яша. – Тоже мне новость!
– Нет, Цыпа, на этот раз, похоже, я втрескался капитально.
– Слушай, Батон, ты не горячись. Я понимаю, за лето девчонки изменились, загорели и все такое. Но это же не повод сразу в них влюбляться.
– Повод, не повод… Ты меня уже забодал своими мудреными разговорами! А я вот взял и влюбился.
– Понятно, – вздохнул Яша.
– Да что тебе понятно? Если бы ты только мог это понять! Ведь она…
– Кто?
– Ага, так я тебе и сказал! Знаю я вас с Пятаком, ведь достанете потом. Нет уж, больше я тебе ничего не скажу.
– А это и не обязательно, – рассмеялся Яша. – Достаточно всего лишь проследить траекторию твоего обезумевшего взгляда, как становится ясно, что новой причиной умопомешательства Батона стала Ленка Авдеева. Угадал?
– Да иди ты со своей траекторией! – вспыхнул Глеб. – Сам ты обезумевший!
– Ладно тебе! Чего ты заводишься?
– Я не трактор, чтобы заводиться, понял? Отцепись и жми своей дорогой, пока я тебе по балде не надавал.
Яша нисколько не обиделся. Лишь покачал головой, вздохнул и оставил друга наедине со своими мыслями.
Тем временем чувство, всколыхнувшее Глеба и заставлявшее его трепетать не только при виде Лены, но и каждый раз, когда он думал о ней, неотступно росло в его сердце. К середине сентября он уже начал испытывать приступы отчаяния, обычно возникающие при отсутствии взаимности. Как подступиться к Лене, Глеб не знал. Он вообще не знал, как общаться с девчонками. За последние два года он влюблялся раз семь или восемь. Иногда это была всего лишь небольшая вспышка, легкое влечение, а иногда и довольно крепкое чувство, удерживающее Глеба в объятиях два-три месяца. И тогда он начинал мучиться, пытаясь придумать способ, как бы поведать избраннице о своих чувствах. Но, будучи страшно стеснительным, он так ни разу никому и не признался в любви. В особенности еще и потому, что никогда не сталкивался с взаимным чувством, которое, будь оно, наверняка подтолкнуло бы его на подобный решительный поступок. Хотя, возможно, эти чувства были недостаточно глубоки и потому недостойны, чтобы сразу кричать о них. Кто его знает? А пока Глеб лишь тихо вздыхал, жалуясь на свою несправедливую долю и мечтая о том, что когда-нибудь Лена все же обратит на него внимание и поймет, что он, в сущности, замечательный парень…
– Эй, Батон, ты так и будешь сидеть?
– А? Что? – Глеб вздрогнул и непонимающим взглядом уставился на Илью.
– «Что, что». Урок закончился. Ты домой собираешься?
– Собираюсь, – медленно, словно во сне, проговорил Глеб.
Он машинально сгреб в портфель учебник и тетрадь и, даже не взглянув на Лапшину, вышел из класса…
Гордостью Глеба была коллекция редких значков, небольшая, но очень ценная. Это были значки, которые нельзя купить в магазине или киоске, они выпускались по какому-нибудь особому случаю ограниченным тиражом. Друзья и знакомые отца знали об этом увлечении Глеба и время от времени приносили ему что-нибудь интересное. Постепенно Глеб собрал около сотни самых разнообразных значков, которые ровными рядами украшали прямоугольный кусок черного бархата, висевший на стене прямо над письменным столом. Особенно он дорожил одним – маленьким элегантным значком с изображением самолета. Глеб даже не помнил, каким образом он попал к нему. По большому счету в нем не было ничего особенного. Маленькая серебристая кругляшка с темно-синей окантовкой, а посередине нечто напоминающее авиалайнер. Но этот значок обладал какой-то сверхъестественной завораживающей силой. Почему-то из всего многообразия значков взгляд выхватывал именно его, он буквально притягивал к себе.
К тому времени пошла странная мода – носить значки. Мальчишки, а следом за ними и девчонки стали цеплять на грудь все, что попадалось под руку или удавалось достать. Конечно, самым важным было найти такой значок, какого не было ни у кого. Если вдруг встречались два одинаковых, разочарованию не было границ, а окружающие сразу начинали смеяться и подначивать, называя обладателей таких значков братьями или сестрами. Если одинаковые значки оказывались у мальчика и девочки, они, естественно, тут же становились женихом и невестой.
Глеб сразу почувствовал свое преимущество в этом процессе, однако он так трепетно относился к своей коллекции, что даже ни разу не позволил себе взять из нее хотя бы один значок, боясь ненароком поцарапать, а то и вовсе сломать или потерять драгоценный экземпляр. Поэтому он продолжал ходить без значка, в то время как некоторые ребята в классе уже стали увешивать грудь добрым десятком всяких железяк и пластмассок. Не носила значков и Лена Авдеева. Она, по-видимому, считала это ничем не оправданным ребячеством, а может, просто не желала оказаться в неловкой ситуации и стать чьей-то «сестрой», а тем паче «невестой».
У Глеба в голове созрела блестящая идея. Хотя, конечно, блестящей она казалась только ему, друзья наверняка бы сочли ее бредовой и раскритиковали Глеба в пух и прах. А поскольку он даже не подумал ни с кем ею поделиться, то она так и оставалась блестящей – по крайней мере, для него самого. Глеб решил сделать Лене подарок. Только не прилюдно и даже не тет-а-тет, а тайком, незаметно, чтобы она даже не догадалась, от кого он. В противном случае Лена может отказаться, а Глеб этого очень боялся.
В среду утром, перед уходом в школу, он несколько минут внимательно смотрел на свою коллекцию и наконец отшпилил из середины тот самый значок с самолетом, которым дорожил больше всего. Маленькая кругляшка переливалась всеми цветами радуги, хотя при ближайшем рассмотрении казалась довольно скромным значком. Но Глеб был уверен, что Лене он понравится.
В классе Глеб сидел как раз за Леной. Шел урок алгебры. Учительница раздала листки с заданиями для самостоятельной работы и вернулась к своему столу. Глеб активно взялся за решение задач, ухватившись за эту возможность как за повод отсрочить исполнение задуманного, стараясь даже не думать о значке. Но через некоторое время он почувствовал, что значок, лежавший в кармане рубашки, будто обжигает ему грудь. Ни о какой самостоятельной работе уже и речи быть не могло. Он сидел и тупо смотрел на спину Лены, а внутри него желание совершить задуманный поступок боролось с целесообразностью. И все-таки желание победило. Бросив взгляд на сидевшего рядом за партой Илью, он наклонился, сделал вид, будто пытается что-то достать из валявшегося на полу портфеля, а сам незаметно опустил значок в слегка оттопыренный карман Лениного пиджака. От волнения у него стучало в висках, тряслись руки, и он даже чуть не промахнулся. Когда Глеб выпрямился, лицо у него было красное, а на лбу проступили капельки пота.
Илья подозрительно покосился на него и, вынув изо рта ручку, спросил: