***
Я проснулся без пяти десять и в одних трусах поспешил на балкон. Там уже никого не было, только смятая подушка и простыня. В воздухе пахло сыростью после дождя и прямо против балкона, словно мост, висела яркая радуга.
Я все проспал! И дождь, и то, как моя гостья покинула меня. Постояв несколько минут в раздумьях, я поднял с пола подушку и увидел свой блокнот, в котором вместо закладки лежала авторучка. Раскрыв его в том месте, я увидел стихи:
«Небо в тучах – на пять минут,Пару капель дождя по крыше.– Солнце, выйди, тебя здесь ждут!– Ветер, тише! Пожалуйста, тише!…»Пока я читал, по моему лицу и по странице гулял солнечный зайчик. Я догадался, что это мой ангел, которая желает мне доброго утра и улыбнувшись, помахал ей в ответ рукой, глядя в голубое небо.
Мамины грёзы
Наталия Варская
Летом Катя и Лена выезжали со своей мамой на дачу. Вечерами сёстры выходили погулять к озеру и всякий раз, когда они возвращались, матушка спрашивала:
– Народ ещё был?
– Да, в это время многие прогуляться выходят.
– Ну как, мужчины на вас смотрели?
– Нет, мам, не смотрели.
– Ну как же так!
Мама была всегда искренне огорчена: её девочки такие красавицы, как могут мужчины шеи не сворачивать?!
Кате было пятьдесят лет, а Лене на два года больше.
Обе сестры были разведёнками, их взрослые дети со своими детьми жили отдельно, но мама упорно желала дочерям личного счастья. Ну куда только мужики смотрят!? Мама не хотела понимать, что мужики смотрят на молоденьких девушек.
– Мам, ну мы же уже дамы в возрасте, какие могут быть женихи?
– А вы у меня очень моложавые.
Маме невозможно было объяснить, что как бы прекрасно не выглядела женщина за пятьдесят, это не имеет никакого значения. Для неё Катя и Лена оставались девочками, невестами и она с нетерпением ждала, что однажды Катя или Лена, или они обе вернутся с прогулки или из магазина и скажут:
– Мама, я встретила свою судьбу. Мужчина бежал за мной и умолял оставить свой телефон. На днях мы поженимся.
Квартирник
Наталия Варская
Сегодня Артём обещал взять меня с собой в общество. Не подумайте, я не дикарь какой-нибудь. И образование высшее имею, и по клубам хожу, и на спорт. Но есть такие «квартирники», где собираются особые люди, не такие как все, продвинутые.
И вот мы у двери заветной квартиры в центре Москвы. Входим – большая прихожая (размером с мою комнату), горы обуви и верхней одежды гостей. Далее следовала огромная комната, совмещенная с кухней. Ясно: квартира-студия. Туда-сюда сновали люди разных возрастов. Вот этому, лысому, явно лет под 40. Он на ходу протянул мне руку и представился:
– Вова.
– Саша, – ответил я.
Подбежала молоденькая брюнетка, с прямой, ровной, очень короткой чёлкой:
– Друга привел? Проходите, знакомьтесь там со всеми.
– Это хозяйка квартиры, Светка, – шепнул мне Артём.
Когда я немного освоился, понял, что Свету врядли опознаю среди большого количества девушек с одинаковыми стрижками каре. Похожие носили поэтессы Серебряного века. И недаром такая ассоциация пришла мне в голову: все девушки оказались поэтессами, кроме трёх певиц. А-ля Ахматовы эдакие. Среди мужской части гостей было пару а-ля Биланов, несколько а-ля Есениных и даже один а-ля Зверев. Лица у всех казались грустными и надменными. И конечно, здесь был рояль, но не в кустах, а посреди комнаты. Артём пояснил: – Раньше в разных арт-кафе тусовались, стихи читали, а теперь курить везде запретили и Светка предложила у неё собираться. Ну я попал! Стихи! Честно говоря, для меня это пытка. Не то чтобы я вообще глух к поэзии, но моё твердое убеждение, что лучшее уже написано. Зачем мне эта самодеятельность с чужими самовыражениями? Ладно. Придётся потерпеть.
Поэты и поэтессы по очереди выходили к роялю и читали свои шедевры. По правде говоря, шедевров я не услышал. Стихи были какие-то бессюжетные, тоскливые, без начала и конца. Такое впечатление, что музы были пьяны и неадекватны. Девушки и молодые люди смотрели друг на друга безо всякого интереса. Один только лысый Вова скользил по фигурам поэтесс масляными глазками. Артём сообщил, что этот Вова – крутой бизнесмен, но личность творческая, тоже поэт, а иногда меценат. Женат, трое детей, но любит молодёжь и даже иногда собирает квартирники у себя, в особняке на Новой Риге.
Ко мне подошла одна девушка и спросила:
– А ты чего не читаешь?
Сказано это было таким тоном, как у Булгакова:
– А вы что, без шпаги пришли?
Я ответил:
– Не поэт, извини. Я – юрист.
Девушка надула губки и отошла в сторону. Я собрался уходить, но Артём меня остановил:
– Тогда и приходить не стоило. Самое интересное ещё не начиналось. Подожди, вот скоро лишние разойдутся, тогда и начнется веселье.
Пришлось слушать самовыражения. Одна из поэтесс буквально завыла:
Разрываясь своими печалями,Заложив свои уши тампонами,Я взываю душой измочаленнойЗаглушить эту схватку тромбонами…На вид девушке было лет 19. И где она успела так измочалиться и надорваться? По взгляду мецената Вовы было ясно, что он горит желанием заглушить тоску юной поэтессы поцелуями, приласкать, обогреть, а возможно и проспонсировать издание сборника шедевров этого дарования.
Часа через три гости стали расходиться. Осталось семь девиц, Арём, я, четыре поэта и Вова. На столе появились коньяк, фрукты, бутерброды с икрой и конфеты. Артём пояснил, что Вова всегда поляну накрывает и остаются избранные.
Под воздействием спиртного я расслабился, да и все повеселели. Вова уже обнимал поэтессу с тампоном в ушах. Один из поэтов молниеносно напился и заснул под роялем. А вот и та девица, которая меня про шпагу, нет, про стихи спросила. Ничего, симпатичная.
– Тебя как зовут? – обратился я к ней.
– Лиза.
– А меня Александр.
– Не оригинально! – ответила она.
Неужели я ей совершенно не интересен, раз стихов не пишу и не меценат? Да и другие девушки меня игнорировали. Артём с Ольгой, подругой хозяйки квартиры, куда-то исчезли, а я чувствовал себя изгоем.
Все говорили о поэзии, снова читали стихи, а я вдруг решил не сдаваться. Понятно, что на их поле мне не выиграть. Мы пойдем другим путём!
Я подошел к Лизе и сказал:
– Ну и дурацкая у вас чёлка, мадам.
Она посмотрела на меня уже не с безразличием, а с интересом и ответила:
– Не нравится – не смотри!
А я стал нагло трепать рукой её чёлку:
– Вот так гораздо лучше.
Лиза смотрела на меня во все свои большие зелёные глаза и было видно, что моя наглость ей нравится. Мало того, все молодые поэты смотрели на меня с завистью и с восторгом. Я обнял Лизу за талию, как бы показывая этим грустным паренькам:
– Учитесь, салаги! Это вам не стишки писать!
Лиза спросила:
– А тебе мои стихи понравились?
Честно говоря, я не помнил ее стихов. Но стихи Есенина я помнил и вместо ответа прочел:
– Пой же, пой на проклятой гитаре… От коньяка во мне даже актерские способности проснулись. Представил себя эдаким хулиганом, любимцем женщин и вошёл в роль.
Домой мы с Лизой ушли вместе и поехали ко мне. Всё-таки, когда у нас в универе курс психологии преподавали, я этой дисциплиной заинтересовался и дополнительно много литературы перелопатил. Иначе сидел бы сейчас с тонко организованными поэтами, а то и стишки бы начал пописывать о том, как мне одиноко и грустно.
Нет, не зря я сходил в общество!
Истории про школу. Уроки домоводства…
Татьяна Гассан-Филиппович
Уроки домоводства мне всегда нравились. Именно благодаря этим урокам я научилась хорошо шить и в последующем шила одежду себе, своим родным и близким, даже брала заказы на дом, и таким образом имела хороший приработок! А ещё нас учили готовить и я сама делала домашние заготовки на зиму: компоты, грибы маринованные, квашенную капусту, варенья…
До сих пор вспоминаю только добрыми словами нашу учительницу Юлию Иосифовну – мягкую, отзывчивую, очень порядочную и интеллигентную женщину! И сам кабинет домоводства отличался от других домашней атмосферой, приятными запахами, которые распространялись на всю школу, когда мы учились готовить различные блюда. Мальчишки занимались в другом кабинете – у них был урок труда и они что-то там пилили, строгали, но мы так и не увидели ни одного стоящего изделия, сделанного их руками. А вот, когда запах доходил до их кабинета, мальчики начинали волноваться, потом высылали «разведчика», который докладывал им, что именно мы готовим. Разумеется, супы и компоты они игнорировали, а вот выпечку обойти своим вниманием никак не могли! Конечно же, мы их угощали, и учительница была не против.