Карина, Мари и Симон поднялись и подошли к краю плато.
– Здрасте, дядя Хенри! – преувеличенно радостно крикнула Мари; остальные просто в меру воодушевленно помахали.
Хенри Морелль помахал в ответ и что-то сказал водителю. Машина медленно покатила по узкому проселку, мигнула синим и скрылась за деревьями.
– Сорри, – сказал Алекс. – Вы же его знаете.
– Да ладно. – Симон хлопнул Алекса по спине. – Хенри заглянул проверить, как там его золотой мальчик. Традиция. Он за тобой лет до пятидесяти присматривать будет.
Алекс что-то неразборчиво пробормотал, взял пиво и вернулся на свое полотенце. Симон сменил кассету в магнитофоне.
– Опять Тото?! – простонала Мари, когда зазвучала музыка. – А моя чем была плоха?
– Майкл Болтон. – Симон закатил глаза. – Еще объяснения нужны?
– Да. С Болтоном что не так? – Мари взглянула на Карину в поисках поддержки. Но Карина улеглась, демонстрируя полную незаинтересованность в дискуссии.
– Да, что не так с Болтоном? – ухмыльнулся Симон.
– Слушай, Симон, ты иногда такая задница. Да, ты у нас музыкант-вундеркинд, но это, блин, не делает тебя полицией вкусов, – прошипела Мари. Симон сел рядом с ней и игриво положил руку ей на спину:
– Ты же меня простишь?
Мари сбросила его руку, но он не унялся. И не сдавался, пока Мари не рассмеялась.
– Ну ты и задница! – повторила она, на сей раз дружелюбнее.
Бруно взял из сумки-холодильника две банки пива и банку кока-колы и вернулся к девушкам. Вручая банку с кока-колой Мари, он улыбнулся, однако желаемого ответа не получил – Мари как раз препиралась с Симоном. Сидя на полотенце и открывая пиво, Бруно обнаружил, что Симон продолжает поглядывать на Карину и ему, похоже, на всех наплевать.
Кто-то должен поставить эту сволочь на место, подумал Бруно. Отпил из банки и криво улыбнулся сам себе, повертел в голове эту неприятную мысль.
Поставить Симона Видье на место.
Глава 5
Осень 2017 года
Утром Анна вскочила в половине шестого. Она долго принимала душ в ванной с новеньким кафелем, потом надела полицейскую форму. Брюки, свежевыглаженная рубашка, синий свитер с желтыми знаками отличия на плечах – обычно в такое одеваются только офисные служащие. Она уже много лет не носила форму – в угрозыске лена все одевались в гражданское.
Подводя утром понедельника итоги выходных, Анна все же обнаружила маленький плюс. Погода снова испортилась, и Агнес больше не рвалась искать каменоломню. Дочь почти весь день просидела у себя в компании “Нетфликса”, а сама Анна переделала несколько дел. Какая-то ее часть надеялась, что Агнес наскучит история Симона и дочь рассудит, что трагическая гибель незнакомого парня на несколько лет старше ее самой, сына человека, в чьем ателье они теперь живут, – дело, в котором копаться не стоит. С другой стороны, Анна уже тосковала по тому единению, что появилось у них в субботу. На два коротких часа все стало почти… нормально.
Когда волосы просохли, Анна стянула их в тугой хвост, слегка подкрасилась, поправила узел галстука. Оглядела результат в зеркале и обнаружила у глаза морщинку, которой раньше не замечала. Может, запудрить? Анна решила оставить, как есть. Все-таки ей скоро сорок шесть, и не хочется в первый же день появляться на новой работе излишне накрашенной.
– Пора вставать. – Она постучала в дверь Агнес. Мило, разумеется, лежал в кровати, хотя ему это не разрешалось. Анна сунула голову в дверь, и собака нагло глянула на нее. Приподняла губу, запрещая Анне приближаться к Агнес.
– Хорошо спалось? – спросила Анна, пока Агнес влезала в куртку, чтобы выгулять собаку. В ответ дочь что-то неразборчиво буркнула. Кажется, хорошее настроение выходных испарилось.
– Когда у тебя поезд?
– В половине восьмого.
– Хорошо. Тогда отсюда нам надо выехать без десяти семь, не позже.
Входная дверь хлопнула у нее прямо перед носом. Анна сделала глубокий вдох, чтобы не поддаться раздражению. У Агнес первый день в новой школе. У Анны, можно сказать, тоже.
Когда она парковала машину возле полицейского участка, прошло уже пять минут от назначенного времени. Туман, стоявший все выходные, не рассеялся – здесь, в низине, он казался еще гуще, садился прямо на одежду. И к тому же пованивал. От запаха гари свербило в носу. Раньше Анну не слишком беспокоили запахи. На работе ей случалось переживать вещи похуже, не зацикливаясь на них. Но в последний год запахи как будто стали сильнее. Анна даже знала точно, когда это началось и какой запах был первым. Первая половина дня 2 ноября прошлого года. Белые лилии. Похороны Хокана. Анна ощутила, как нервозность обжигает желудок, и глубоко вдохнула. Расслабься, все будет хорошо, прошептал он. Похоже, они снова стали друзьями. Во всяком случае, Хокан больше не выступал со всякими зловещими предупреждениями.
Хенри Морелль подошел к стойке секретаря раньше, чем Анна успела войти в здание. Наверное, стоял и наблюдал за ней. Высокий мужчина, выше метра девяносто, и весом килограммов сто, не меньше. Какая-то часть этих килограммов отложилась на талии, но не так обильно, как у большинства его ровесников. Морелль тоже был в полицейской форме, отчего Анне полегчало. Явиться в первый же день одетой неправильно – неважное начало. Сутуловатая спина, манера переносить вес на переднюю часть стопы, шкиперская бородка и кустистые брови делали Морелля похожим на старого медведя.
– Хенри, – представился он и протянул ладонь, похожую на громадную ласту. Улыбнулся вежливо, но не более того. – Добро пожаловать в Неданос. Сегодня сыровато, но я подумал, что мы все же начнем с обзорной экскурсии. Кстати, в машине есть кофе. – Он жестом указал на “вольво”. Обычная синяя машина без специальных знаков и маркировки – и все-таки по ней за километр видно, что это машина полицейская. В салоне пахло водой после бритья. В держателе между сиденьями стоял картонный стаканчик с кофе. Пока Морелль выводил машину на дорогу, Анна пригубила кофе. Он оказался чуть теплым; молчание в машине ощущалось как напряженное.
– Простите за опоздание. – Анна изо всех сил старалась говорить уверенно. – Моя дочь. – Она почувствовала, что вот-вот начнет заикаться, сделала паузу и сменила тему. – Спуск занял больше времени, чем я рассчитывала. Повороты крутые, а в тумане.
Морелль примирительно махнул рукой.
– Привыкнете. Вы же в пятницу приехали? Добрались из Стокгольма нормально?
– Вполне.
– И вы с дочерью обосновались в Таборе? Уже все перевезли?
– Более или менее.
Голос у него был нейтральным – не дружелюбный и не неприязненный. И внятный сконский говор – не то что нечленораздельное урчание Матса Андерсона.
– Красивый дом. Один из лучших на гряде. Элисабет Видье крепко держалась за него все эти годы. Ничего не делала, ничего не меняла. А еще меньше хотела его продавать или сдавать. – По голосу было ясно, что Мореллю есть что сказать о доме, но он предпочел сменить тему.
– Да, так я подумал, что мы совершим экскурсию по поселку, и я немного расскажу, как тут все устроено. И у нас будет возможность узнать друг друга, прежде чем вы встретитесь с остальными служащими. Собрание в десять утра.
– Прекрасно! – Слово прозвучало как-то слишком воодушевленно, и это рассердило Анну. Лучше придерживаться нейтрального тона, как Морелль, не лезть из кожи вон.
Хенри свернул на главную улицу – почти два километра прямой асфальтовой дороги, которая прерывалась только переходами через рельсы. Анна уже успела несколько раз проехаться по поселку и констатировала, что главная улица слегка широковата, что вкупе с прямой, как стрела, дорогой, по сторонам которой виднелись низенькие строения, создавало впечатление какой-то пустыни, тем более что утром народу на улице было немного. Над поселком висел туман, но гряда все же угадывалась, зловеще темнея слева от поселка. Анна едва не вздрогнула.