Капитан шепчет: «Севка? Неужели?»
Перед его глазами мальчик Сева Бобров лихо лупит по футбольному мячу.
«Севка!»
Капитан прикуривает новую папиросу от старой. Опускает голову на ладонь здоровой руки. Распрямляется, приняв решение.
Богинов тычет пальцем в фамилию «Бобров» и говорит сидящему рядом писарю: «Вычеркни вот этого недомерка. Вычеркни и перепиши лист».
Капитан встаёт и нервно растирает себе грудь здоровой рукой.
Колонны новобранцев уходят по дороге.
Всеволод Бобров и ещё несколько десятков молодых ребят смотрят уходящим вслед.
Лейтенант: «Так, славяне, что пялитесь? А ну бегом на плац. Строевую подготовку никто не отменял».
Кабинет майора Игнатенко. На стене висит «тарелка» репродуктора. Голос диктора сообщает информацию «От советского информбюро…» Входит Всеволод Бобров.
Майор Игнатенко: «Рядовой Бобров?»
«Так точно».
«Вы направляетесь на учёбу в интендантское училище».
«Что? Не понимаю. Как это? А на фронт? Я же просил…»
«Товарищ Бобров, это не я решаю. Пришла разнарядка, мы все живём по приказу партии».
«Но я ждал, что меня на фронт! Мой старший брат на фронте… Ребята, с которыми я был призван, тоже ушли, а я, значит, учиться? Отсиживаться в тёплом месте?»
«Товарищ Бобров, есть приказ. За неподчинение в военное время… Сами знаете… А на фронт успеете. Получите необходимые знания и займёте своё место в строю, лейтенантом будете».
Бобров: «То есть штаны протирать за партой, когда на передовой каждый человек важен? Знаете, как от стыда сердце жжёт, что я здесь, а не там? Сколько можно объяснять, что я не склонен, не предназначен для интендантской работы? Отправьте рядовым, чёрт возьми! Ну вы посмотрите на меня! Я не интендант, я спортсмен, я предназначен для активной военной службы».
Офицер военкомата с пониманием смотрит на Боброва: «Мой отец ушёл на фронт рядовым красноармейцем, его направили писарем в штаб. Каллиграфия, понимаете ли, идеальный почерк. Но война заставляет всех брать винтовку в руки, даже штабного писаря. Была наступательная операция, он вместе со всеми шёл в атаку и погиб… Тяжёлое осколочное ранение в живот… Так что… Вы думаете, мне не хочется туда, чтобы хотя бы одного фрица шлёпнуть и отомстить… хотя бы одного… Но я здесь, в этих тоскливых бумажках, в этих картотеках, в этом, чёрт возьми…! Нет, не торопитесь, товарищ Бобров. Фронт прожорлив. Всему своё время».
Омск. Кабинет генерала Белова, начальника военного интендантского училища. Генерал смотрит в мокрое окно. За его спиной стоит полковник.
Генерал: «Я хочу сколотить сильную футбольную команду».
Полковник: «Сейчас? В военное время?»
Генерал: «Вы помните, что Москва в самые тяжёлые месяцы обороны провела два хоккейных мачта? И другие города проводят спортивные состязания. Это крайне важно для людей – слышать дыхание нормальной жизни. Спорт – это жизнь».
Полковник: «Да, спортивных клубов раньше было много, но…»
Генерал: «На заводе „Прогресс“ постоянно играют в футбол. Там есть Михаил Бобров, он с середины двадцатых годов был в заводской команде, сперва на Путиловском в Питере, затем в команде „Прогресса“ в Сестрорецке. Поинтересуйтесь, кого он порекомендует из игроков. Кстати сын его сейчас в нашем училище, насколько я знаю, тоже спортсмен, за сборную Ленинграда выступал. Имейте это в виду».
Полковник: «Будет сделано, товарищ генерал».
Дождь. Футбольный матч. Всеволод Бобров забивает гол. Болельщики в восторге.
Клуб училища. Натянутая простыня вместо киноэкрана. Курсанты смотрят кинохронику.
Казарма. Курсанты с газетами в руках, обсуждают арест Старостина.
«Читали? Старостина арестовали!»
«Старостин – первоклассный спортсмен, футболист! Чего его арестовать?»
«В газете сказано, что он шпион».
«Он футболист! Какой шпион?».
«Чёрным по белому написано! Уже состоялся суд».
«Понимаю, что написано, но как это возможно? Как футболист может быть шпионом? Какие у него секреты? Наверняка ошибка!»
«В следственных материалах сказано, что он пропагандировал буржуазную манеру игры».
«Какую? Буржуазную? Это что за манера такая? Бей по мячу – вот и вся игра. Будь ловким и быстрым – вот весь секрет. Шпионаж-то где?»
На середину комнату выходит курсант со строгим лицом, и говорит сквозь зубы: «Товарищи, считаю этот разговор неуместным. Партия лучше знает, кто враг. В следственных органах не дураки работают. Не мы с вами судили Старостина, а пролетарский суд под руководством нашей партии. Невиновного никто не осудил бы. Сказано, что шпион, значит шпион, будь он хоть футболист, хоть кочегар, хоть полотёр… А кто будет оспаривать решение партии, тот сам – враг народа!»
Все уныло замолкают, повисает тоскливая тишина.
Интервью. Всеволод Бобров: «В феврале 1943 года победно завершилась Сталинградская битва. Мы все ждали этой победы, все надеялись, но слишком уж огромные были потери, чтобы быть уверенными в исходе. Сталинград был превращён в руины. Собственно, ничего от города не осталось, только груды кирпича… И вдруг в мае, когда, казалось, что в Сталинграде и речи не могло быть о каких-то мирных праздниках, на берегу Волги состоялся футбольный матч. Настоящий футбольный матч! Вокруг ещё не все трупы убраны, не все мины обезврежены, и тут вдруг – футбол! Играли на крохотном стадиончике в Бехетовке. Чуть ли не десять тысяч зрителей собралось там – раненые солдаты, офицеры и чудом оставшиеся в живых мирные жители. Играли Сталинградское „Динамо“ и московский „Спартак“. Сталинградцы выиграли со счётом 1:0…»
Интервью. Иосиф Сталин: «Лондонская „Таймс“ отвела целую страницу этому матчу. От лондонского футбольного клуба „Арсенал“ прилетела приветственная телеграмма. А известный британский журналист Брюс Харрис написал так: „Сталинград – это имя стало сейчас символом невиданной стойкости, храбрости, победы. Но можно ли было думать, что после таких переживаний, какие не выпадали ни одному городу, город сумеет выставить на футбольное поле свою команду? Не есть ли это проявление того духа, который свойственен только русским воинам?“»
Хроника: разрушенный город, сплошные руины. Хроника футбольного матча.
Омск. Военное интендантское училище. Всеволод Бобров и курсанты обсуждают футбольный матч в Сталинграде.
Бобров: «Какая игра, братцы! Какой футбол! Ну почему не мы играли там?!»
Кто-то из курсантов: «Куда нам… Мы ж так… Просто балуемся…»
Бобров: «Спорт – не баловство! А в Сталинграде… этот футбольный матч доказал, что спорт может и должен быть оружием, знаменем, пропагандой мирной силы. Только так!»
Омск. Декабрь 1943
Военные палатки под снегом. Всеволод вскрывает письмо. Его лицо омрачается тенью.
Он бежит к командиру.
«Товарищ капитан!»
«Что стряслось? Почему не по уставу?»
«Прошу прощения, товарищ капитан. У меня мать умерла, телеграмма пришла с запозданием… Сегодня похороны… Разрешите мне…»
«Ладно, Бобров. Ты у нас на хорошем счету. Выпишу тебе увольнительную».
Днём Бобров ловит попутку. Валит снег. Всеволод сидит в открытом кузове, пытаясь укрыться от снега и ветра.
К вечеру Всеволод приезжает в город. Он спрыгивает с кузова, садится на трамвай.
Идёт пешком уже в темноте. Ветер и снег.
Врывается в свой дом. Семья и несколько близких друзей сидят за столом. Все только что вернулись с кладбища.
Всеволод падает к ногам отца: «Папа, как же так?»
Отец: «Налейте ему рюмку…»
Всеволод: «Нет, я пойду на кладбище…»
В темноте он стоит у свежей могилы. Простенький крест с именем матери залеплен снегом. Всеволод опускается на колени и падает лицом на могилу: «Мама, прости, я не успел».
Июнь 1944. Москва.
Центральный Дом Красной Армии имени Фрунзе. Отдел спорта ЦДКА.
Кабинет генерала. Генерал встречается с командирами: «Товарищ полковник, мне доложили, что в Омске, в спортивной команде интендантского училища есть замечательный футболист… (заглядывает в бумаги) Некто Всеволод Бобров. Слыхали о таком?»