Лично для меня загадка, почему подружку новые хозяева до сих пор не выгнали? Может, надеялись, что одумается. А если начнет работать с тем же усердием, которое тратит на борьбу, годовой оборот фирмы подскочит в заоблачные выси. Второй загадкой был тот факт, что Варьку все называли исключительно по имени‑отчеству и почему‑то Варварой Пантелеевной, хотя ее папа обладатель имени Юрий, а вот фамилия у него и у Варьки – Пантелеевы. На вопрос, как из Варвары Юрьевны она стала Варварой Пантелеевной, подруга вразумительно ответить не смогла, а на повторный вопрос просто рукой махнула. Я единственная звала ее Варькой, надо полагать, из чувства протеста, и это почему‑то неизменно удивляло всех общих знакомых.
Из‑за двери доносился ровный гул голосов, я вздохнула и громко постучала. Голоса мгновенно стихли, а Варька крикнула:
– Кто?
Не отвечая, я заглянула в комнату и, застав за широким Варькиным столом товарищей по борьбе, двух девушек и молодого мужчину, радостно пискнула, расплывшись в улыбке:
– С революционным приветом…
– Жуть, – перебила Варька, глядя на меня в великой печали.
– Плохо выгляжу? – спросила я со вздохом, устраиваясь на свободном месте.
– При чем здесь ты? Эти мерзавцы затеяли очередную пакость…
– Вот именно, – тут же встряла девица с наполовину обритой головой. В носу кольцо, в ушах замысловатые сережки, причем мочкой пренебрегли и отверстие проделали в верхней части подозрительно заостренных ушей. Раньше встречаться с девицей мне не приходилось, и, глядя на нее, я попыталась представить новых хозяев фирмы, которые держат здесь подобных сотрудников.
– Они гомики? – спросила я немного невпопад.
– Что? – насторожилась Варька.
– Хозяева. Их же, кажется, двое?
– Почему гомики? Вроде не похожи.
– Но все равно очень продвинутые, – заявила я, продолжая разглядывать девицу. На ней была юбка из фиолетового бархата длиной чуть ниже пупка, и армейская рубашка с почему‑то отрезанным воротом. «Неужто она так по улице ходит?» – подумала я, а Варька поспешила обрушить на меня очередной рассказ о происках хозяев. Бритая поджимала губы и в нужных местах кивала. Вторая девушка выглядела менее колоритно, юбка средней длины, белая блузка, а под ней просвечивал кружевной ярко‑красный бюстгальтер. Девушку звали Света, она была любовницей предыдущего хозяина, отца аж четверых детей (на это Светка особо напирала, рассказывая о кознях новых хозяев). Возмущение на этот раз и ее переполняло.
– Такие козлы, – яростно повторяла она в продолжение Варькиного рассказа. – Убила бы гадов…
– За это сажают, – на всякий случай предупредила я.
– Она в переносном смысле, – поспешил вмешаться парень, по виду и по сути – типичный ботаник. Как его занесло к этим чокнутым, для меня очередная загадка.
– Обеденный перерыв закончен, – взглянув на часы, напомнила я.
– Да фиг с ним, – рыкнула Варька.
– А конспирация?
Мои слова подействовали, девицы потянулись к выходу, вслед за ними поплелся «ботаник».
– Он в тебя влюблен, – предположила я.
– Борька? – подружка взглянула на портрет Петра Кропоткина, папы русского анархизма, украшавший ее стол, и добавила со вздохом: – Не мой калибр.
– Ты сейчас кого имеешь в виду?
Она махнула рукой, решив, что данная тема совсем не интересна, и спросила:
– Что с работой? Может, к нам пойдешь?
Я закатила глаза.