Хортов с подачи "достоверных источников" написал
четыре материала, которые пошли с колес в номер и имели успех у читателей,
как потом говорил Стрижак.
В этой статье ничего особенного не было - житейская история без
крупных фамилий и жареных фактов, так что Хортов не стал скрываться под
псевдонимом и рукопись вручил Аде Михайловне с удовольствием: может,
одарит дельным советом...
Он полагал встретиться со Стрижаком в пятницу к вечеру, однако тот
неожиданно пригласил в четверг утром, сразу же после планерки. Хортов
приехал чуть раньше и, дожидаясь своего часа, бродил по длинному коридору
возле приемной, пока не встретил ответственную секретаршу. Пожилая
барственная дама вышла от главного, и они чуть не столкнулись, однако Ада
Михайловна словно не заметила чуть ли не двухметрового литсотрудника.
Хортов поздоровался и неуклюже, по-военному раскланялся, на что получил
ледяной, отчужденный взгляд из-под очков. И даже слегка отпрянул, думая,
что обознался.
А она пошла прочь, чеканя шаг по гулкому коридору.
Такой оборот дела больше изумил, чем насторожил. Он еще не ведал всех
тонкостей отношений в редакциях, плохо знал устройство газетной машины и
взаимодействие ее хитрых частей и механизмов, а точнее, представлял себе
этот вечный двигатель так, как было условленно в договоре - написал,
принес, получил. Он и к шефу вошел несколько сбитый с толку и изумленный,
словно его только что неожиданно и дерзко обманули.
Стрижаку было лет сорок - может, на три-четыре года всего лишь
старше, но по манере поведения он казался эдаким демократично-вальяжным,
много пожившим человеком. В армии такими быстро становились молодые
полковники, рано вкусившие высокие должности и власть. А на гражданке,
оказывается, редакторы крупных столичных газет и удачливые, скоробогатые
бизнесмены.
Ростом шеф был не высок, так что из-за бумажных завалов на столе
торчала седеющая голова, отороченная снизу ковбойским шейным платком, и
длиннопалые, подвижные руки.
- Присаживайся, Хортов, - сказал Стрижак, перелопачивая бумаги. -
Сегодня что, опять магнитная буря?.. Не слышал? Голова раскалывается...
- Возможно, - он вспомнил Аду Михайловну. - Какая-то буря чувствуется.
Шеф отыскал его материал в синем пакете и бросил перед собой, затем
проглотил какую-то таблетку и встал.
- Так писать нельзя, Андрей Хортов. Материал в таком виде нам не
годится. Решительно!.. К сожалению, это заблуждение всех начинающих.
Желание поиграть на скандальных темах, заявить о своей смелости,
выделиться, самоутвердиться... Ты меня понимаешь?
- Пока нет, - обронил он. - Вот бы поконкретнее. Я, знаете ли,
человек в прошлом военный и туповатый...
Стрижак проявил образец выдержки и педагогического терпения.
- Зайдем с другой стороны... У меня под ружьем стоит сорок пишущих. И
как ты убедился, все штыки отборные. Как ты думаешь, почему никто из них
не берется за подобную тему? Ты вообще в нашей прессе об этом много ли
читал?
- О чем об этом?
- Ну, об этом! Чтоб вот так, неприкрыто, откровенно! Фашизм
натуральный!.. Ну так что, соображаешь, о чем речь? Или не дошло?
- Догадываюсь, но с трудом, - на всякий случай признался Андрей, хотя
ничего еще не понимал.
Шеф проглотил еще одну таблетку и закрыл жалюзи на окнах.
- Странно... На собеседовании у меня сложилось совершенно иное к тебе
отношение. Неглупый малый, определенная хватка, умение видеть задачу... Но
я заметил еще по прошлому материалу, о секретной экономической
деятельности Коминтерна.