Эликсир молодости - Анна Фирсова

Анна Фирсова

Эликсир молодости

В дверь интеллигентно постучали.

– Здравствуйте, я записана на консультацию сегодня. К вам можно войти?

Откладываю журнал не самого приличного содержания на стол, прикрывая его чьей-то медицинской картой. В конце концов даже дипломированный пластический хирург должен позволить себе иногда отдохнуть.

При взгляде на пациентку становится предельно ясна как вся её наружная сущность, так и внутренняя. Передо мной стоит типичная представительница преклиматического периода. Эти три кольца Венеры на шее, лучики морщин, разбегающиеся от уголков глаз, поплывший овал лица и набрякшее верхнее веко. Как бы ни пыталась она прикрыть всё это ярким макияжем и костюмом «с иголочки», время никого не молодит.

Она виновато топчется при входе, теребя в руках сумку. Я прошу её присесть на стул и рассказать, с какой проблемой она пришла ко мне.

Так я и думал. Типичная жертва глянцевых журналов. Не совсем тех, что я люблю почитать во время обеденного перерыва, но пользующихся большей популярностью среди женского населения. Очередная просьба где-то что-то подрезать, где-то добавить, что-то ушить, что-то убрать. Классика.

– Вы поймите меня, доктор, я ведь ещё не такая уж и старая. Мне всего сорок восемь. И вы могли бы… Ну… Могли бы как-то помочь мне.

Конечно, я могу. Через меня прошла уже не одна такая застарелая красотка.

Надеваю пару резиновых перчаток и включаю галогеновую лампу прямо над креслом посетителей. Пациентка закрывает глаза.

Пусть говорят, что галогеновые лампы отбрасывают резкие тени, но всё же они мне нравятся больше люминесцентного освещения. Нет этого едва уловимого мерцания, от которого неизбежно устают глаза к концу дня. Свет не рассеянный, а прямой, попадающий ровно в ту точку, что мне необходима для обзора.

Стандартная процедура – осмотр кожи лица и приблизительные наметки чисто визуально, где и что нужно исправить.

Сажусь обратно за свой рабочий стол и записываю в большую толстую тетрадь её фамилию. В ежедневнике смотрю ближайшие свободные даты и сверяюсь с календарём. Пациентка обеспокоенно следит за моим взглядом и вдруг кладёт свою руку мне на кисть.

– Доктор, вы смотрите числа на месяц вперёд.

– Да, это так. На февраль, к сожалению, уже всё расписано.

– Вы понимаете, я актриса. Не совсем известная, конечно, играю больше в театре, чем снимаюсь в кино. И у нас премьера как раз через месяц. Может, можно как-то ускорить эту процедуру?

– Актриса? Так что ж вы сразу не сказали. Для таких клиентов, как вы, у нас есть особая методика лечения. За небольшую дополнительную плату, разумеется.

Ох уж эти глаза, блестящие и полные надежды. Если бы я был кардиологом, то в этот момент наверняка заподозрил бы у неё сбой сердечного ритма. А если бы был неврологом, то, возможно, даже маниакальное состояние. Я заметил тремор пальцев и лёгкое дрожание нижней губы от возбуждения и предвкушения того, что судьба её лица решится прямо здесь и сейчас.

Но я пластический хирург, и мне нет никакого дела до её душевного состояния. По правде говоря, сейчас меня волнуют лишь деньги, которые она принесёт нашей клинике за оказанные процедуры, а также чтобы в случае неудачи никто не подал на меня заявление в суд.

Предлагаю ей пройти в процедурную. Мы покидаем мой кабинет и двигаемся вдоль череды других кабинетов больницы. Сегодня среда, полдень, клиентов почти нет. Наверное, это жутко – идти так по пустому бесконечному белому коридору неизвестно с кем. Но я уже привык.

Открываю панельную дверь, и мы оказываемся в том месте, которое персонал ласково называет «помывочной». От самой «помывочной» нас отделяет небольшая комнатка, где можно переодеться и посидеть в ожидании своей очереди.