Ты силен духом, мир тебя не одолеет. Неси людям убеждение, что дух сильнее плоти, что разум выше скотства, что
духовность и наука важнее красивых вещей и сытной пищи...
Александр при слове «наука» вздрогнул, и старик это заметил. У юноши были свои причины, но Геннадий Иванович истолковал его чувства по-
своему.
— Да,сказал он убежденно,наука и культура! Было время, когда наукой занимались только при монастырях. Многие важнейшие открытия до недавнего
времени сделаны монахами. В монастыре Коперник создал свое учение, Кампанелла писал книги, Паскаль занимался математикой и философией... Но
сейчас, когда образование и развитие общей культуры победоносно идут по странам, когда заниматься наукой стало модным, а короли дают на
лаборатории и печатанье книг деньги, иди в мир, отрок! Там возможностей больше. И помни: дух силен, плоть немощна.
Он встал и торжественно перекрестил юношу. Александр почтительно наклонил голову, принимая благословение.
— Спасибо, Геннадий Иванович!
— И последнее, что скажу,сказал старик негромко.Избегай уходить из мира... не уходя из него внешне.
Засядько вскинул брови:
— А... как это?
— Сейчас многие умные люди хотят улучшить мир. Но все хотят по-своему. Каждый убежден, что прав именно он... а это опасно. Вообще на свете
нет ничего опаснее!
— Почему?
— Даже умные люди не все... добрые. Да и добрые могут наделать много зла, когда сочтут неверный путь за верный. А ошибиться легко, ибо что
можно наверняка сказать о дороге, что уходит за горизонт?
Он сказал настороженно:
— Геннадий Иванович, я не все понимаю, о чем вы говорите.
— Я говорю об иезуитах, масонах, хлыстах, армагеддонистах, мафусаилистах, скопцах... многих других, которые спешат объявить, что только они
знают как построить царство небесное на земле! Не спеши к ним присоединяться. Ты горяч, можешь увлечься. Посмотри раз, посмотри другой. А на
третий раз можешь увидеть то, что они сами не замечают в себе.
— Обещаю,сказал Александр твердо.
Мир не настолько велик, подумал он, чтобы я его не взял в кулак, как созревший орех. Но нужен сильный дух, дабы идти по нему, а не стоять...
А плоть он уже укрепил!
Часом позже Засядько, задумавшись, шел по бульвару. Вспомнился разговор с Кенигом. Что придется несладко, знал и сам. Выходец из бедной
провинциальной семьи не мог рассчитывать на хорошую должность. Он и дворянином стал лишь благодаря указу, приравнявшему украинскую старшину к
российскому дворянству. Но указ указом, однако царские чиновники проводят свою политику.
Все-таки он не дворянин, тем более — не потомственный, не столбовой, и хотя к ним приравнен, но доказывать боярским сынкам приходится
кулаками. Пока что кулаками.
Вдруг кто-то свирепо рявкнул:
— Подпоручик Засядько!
Александр щелкнул каблуками и мгновенно вытянулся. За спиной весело засмеялись. Засядько оглянулся и тоже улыбнулся. К нему подходили два
друга по корпусу — Балабуха и Быховский. На мундирах у обоих сверкали значки прапорщиков. Лицо Быховского сияло: он искусно подражал голосам
старших офицеров и часто пользовался своим умением. Мог говорить самым низким басом, как директор училища князь Дранде, и писклявым дискантом,
как преподаватель словесности Богомолов. А сам был хрупким и легким, словно мотылек.