А сам был хрупким и легким, словно мотылек.
— Что-о новенького? — спросил Балабуха, растягивая слова.Как сдал?
В отличие от Быховского это был широкоплечий, мускулистый крепыш, с кирпично-красным, будто налитым солнцем, лицом, огненно-рыжими волосами,
коричневыми веснушками вокруг носа. Глаза у него были ясно голубые, странное сочетание, но в этих краях нежданно-негаданно пробуждается то кровь
скифов, то берендеев, то исчезнувшей чуди, то вообще странных людей, населявших земли чуть ли не до потопа. Руки у Балабухи были короткие,
толстые и заканчивались увесистыми кулаками.
Александр молча достал свидетельство. Друзья одновременно склонили головы и больно стукнулись лбами. Быховский сморщился и преувеличенно
скорбно потер ушибленное место, он-де не такой твердоголовый, а Балабуха принялся читать вслух:
— «...Науку инженерную и артиллерийскую знает превосходно, по-французски говорит и переводит весьма изрядно, по-латыни разумеет, а в гистории
и географии хорошее начало имеет...»* — Счастливчик! — заметил Быховский.Нам бы такие.
— Ничего,утешил товарища Балабуха.Мы еще себя покажем.
— Покажем,огрызнулся Быховский.С гатчинцами?
Настроение у всех троих сразу же испортилось. Они пошли дальше молча. Уже год, как умерла императрица Екатерина II, и положение в военном
деле сразу же ухудшилось. Несмотря на женскую ограниченность или благодаря ей, императрица имела смелость признавать собственную
некомпетентность в ряде вопросов и полагаться на людей более сведущих. В военном искусстве она не стесняла инициативы полководцев —
фельдмаршалов Румянцева, Потемкина, Суворова. В результате ее политики русские войска одержали ряд блестящих побед над турками и значительно
расширили владения Российской империи на юге.
Зато сменивший ее император Павел... Армия по его приказу одела зауженные немецкие мундиры, солдаты обязаны были носить парики с косичками и
буклями. Широкий славянский шаг был сокращен по прусскому образцу. За нарушение строя каждого ждала жестокая кара, а то и смерть под
шпицрутенами. Парады стали проводиться ежедневно и нагоняли ужас как на солдат, так и на офицеров.
— Туго нам придется,проговорил Балабуха озабоченно.Солдата в случае нарушения ружейного приема ждет кара, а нас — Сибирь. Теперь на парадах
солдаты обязаны появляться в длинных темно-зеленых мундирах с красными обшлагами, в длиннющих суконных гетрах и тупоносых ботинках. Сам видел
новую форму, клянусь! Да, забыл, еще в белых штанах! Представляете? На голове у каждого сверкает начищенный кивер, из-под него выглядывают
букли, а сзади торчит косичка. Я слышал, что для того, чтобы содержать в порядке парики и кивера, приходится вставать ночью, вдобавок начищать
две дюжины блях и пряжек!
— Суворов, говорят, сказал: «Пудра не порох, букли не пушка, коса не тесак, а я не немец, а чистый русак».
— Здорово! — восхитился Быховский.
— Здорово, да не очень,возразил всезнающий Балабуха.Император вчера дал фельдмаршалу отставку, лишил чинов и сослал в родное имение
Кончанское под надзор полицейского чиновника.
Засядько попробовал утешить приунывших друзей:
— Ничего... Парады парадами, а как дойдет дело до войны, то куда вся эта мишура и денется. Что ни говори, а пудра и в самом деле не порох. А
коса не тесак.
— Дай бог нашему теленку да вашего волка съесть,недовольно буркнул Балабуха.