Кони храпели и закатывали глаза, на удилах сразу появились клочья пены, будто проскакали
несколько верст.
— А, черт...проговорил побелевший Быховский.Разобьются ведь!
— А нас задавит!
Коляска неслась почти на них, друзья едва успели отпрыгнуть в стороны. Засядько чуть помедлил. Первым его движением было вцепиться в удила
взбесившихся лошадей и остановить, но в памяти вдруг непроизвольно всплыла сцена из недавно прочитанного сентиментального романа: герой подобным
образом спасает девушку, затем следует любовное объяснение, женитьба...
Лошади промчались мимо. Однако в следующее мгновение он, устыдившись своего замешательства, откинулся всем корпусом назад, напряг мышцы ног и
ухватился за заднее колесо. Рывок назад! Ноги пропахали две борозды, затем коляска дернулась — лошади остановились. Александр перевел дыхание,
отряхнул ладони и поспешно отступил к забору. К нему подбежали побледневшие друзья.
— Геркулеса из себя строишь? — напустился на него Быховский.Тебя могло бы размазать по мостовой!
Балабуха укоризненно покачал головой, бросился к коляске.
«Геркулес,подумал Александр, глядя вслед Балабухе.И ты смог бы остановить, если бы осмелился ухватиться за колесо. Я еще в детстве так
баловался. Увидишь, что казак везет подводу сена, подкрадешься сзади и — цап за колесо! Уж он и «гэй, и «цоб», и кнутом перетянет беднягу
лошадь, пока не догадается оглянуться... Когда подрос, наловчился останавливать на полном скаку. Нужно только не бояться, преодолеть свой
страх...» — Молодой человек! — позвала из коляски дрожащим голосом одна из женщин. Рядом с ней стоял Балабуха и что-то объяснял, отчаянно
жестикулируя, словно изображал битву русских с турками.Молодой человек, подойдите, пожалуйста...
Засядько притворился, будто не слышит, и, схватив Быховского за локоть, потащил в первый попавшийся переулок. Ошеломленному прапорщику
удалось вырваться из железных пальцев друга лишь за поворотом.
— Пусти, леший! Ровно клещами сдавил. Ты чего?
— Мне только благодарностей не хватало. И так запахло сантиментами. Не-е-ет, это не для меня!
— Тебе все равно не избежать их.
— Почему?
— Там остался Балабуха. Он наверняка распишет тебя Георгием Победоносцем, попирающим змия.
— Голову оторву,пообещал Засядько.Благодарности обязывают. А зачем это мне? Завтра соберу баул и — фьють! — уеду на место прохождения службы.
Скорей бы...
— А если зашлют в какую-нибудь Тьмутаракань?
— Хоть к черту на рога. Зато обрету самостоятельность. Наконец-то займусь и отцовским делом...
— Отцовским? — переспросил Быховский.
— Да... Вернее, по наказу отца. Было когда-то на Сечи грозное оружие: боевые — да, боевые! — ракеты. Ими в тысяча пятьсот шестнадцатом году
казаки гетмана Ружинского разгромили орду Мелик-Гирея. Тех было намного больше, однако ракетным ударом удалось уничтожить всех до единого. Никто
не спасся. Так, по крайней мере, рассказывает мой отец. Ну, к рассказам ветеранов об их подвигах надо относиться осторожно, я уже попадался на
эту удочку... но все же нет дыма без огня.
— Ух, ты! — выдохнул Быховский. Его глаза загорелись.А что потом? Почему сейчас нет такого оружия?
— В последующих боях погибли казаки, владевшие им. С ними погиб и секрет ракетного оружия.