– Я не поняла, – сказала мама, – ты бабушке помог или поработал у нее носильщиком?
– Конечно, помог, – сказал я, – банка была тяжелая, а я ее донес.
– Тогда почему ты взял деньги? Когда помогают, денег не берут. Но если ты хочешь работать носильщиком, то стой у ворот и всем объявляй, что за рубль ты готов донести авоськи до дома.
Нет, работать носильщиком я совсем не хотел.
– Сережа, если ты бабушке помог, – продолжала мама, – то должен пойти, вернуть ей этот рубль и при этом извиниться за то, что взял. Иди, – сказала мама.
Я понуро вышел из комнаты и побрел ко второму подъезду. Мне совсем не жалко было рубля, но почему-то стыдно было его возвращать. По пути к подъезду я решил зарыть рубль в песочнице – не для того, чтобы потом его потихоньку взять и что-нибудь купить, а просто, чтобы спрятать, а маме сказать, что отдал.
Так я и сделал, а маме сказал, что вернул рубль. Мама внимательно посмотрела на меня.
– Где ты его спрятал? – спросила она.
Я не раз убеждался в прозорливости мамы, моментально распознающей мою ложь, но все-таки продолжал твердить, что рубль я отдал.
– Хорошо, – сказала мама, – пойдем к бабушке и у нее спросим.
Делать было нечего, пришлось сознаваться. Мама сказала:
– Пойдем вместе, найдем этот рубль, и ты при мне отдашь его бабушке.
Пришлось идти. Я быстро нашел злополучный рубль в песочнице и мы подошли к той самой квартире. Вышла бабушка. Я стоял впереди мамы и протягивал рубль, сквозь слезы говоря, что не должен был его брать.
Бабушка этот рубль взяла, потрепала меня по голове, чтобы я успокоился. Было видно, что она молча одобрила воспитательную меру моей мамы.
Мы пришли домой. Я уже отошел от слез, мама меня не ругала, а усадила рядом с собой.
– Пойми, когда ты помогаешь людям, ты никогда не должен брать денег, – объяснила она. – Если ты возьмешь деньги, это уже будет не помощь, а работа. За помощь тебя всегда похвалят, а вот за работу могут и отругать, если ты ее плохо сделаешь.
Я всегда хотел, чтобы меня хвалили, поэтому впредь никогда не брал денег за помощь.
Доносчику – первый кнут!
Как и все дети, мы с сестрой в детстве часто ссорились. Проказничал больше я, а сестра была вынуждена терпеть, поскольку старше меня была почти на четыре года.
Великая несправедливость присутствует в семьях с разновозрастными детьми. С момента рождения младшего ребенка старшего приучают, чтобы он заботился о младшем и ни в коем случае его не обижал. От младшего ничего похожего не требуют. И конечно, маленькие подчас распоясываются и бессердечно колотят старших. А те не могут им ответить – мама не велит. Старших это очень обижает!
Так было и у нас. С самого моего рождения сестра заботилась о маленьком братике. Еще не исполнилось мне и полгода, а сестра принесла мне свою любимую шоколадную конфету и пыталась засунуть в мой рот. Ей для меня ничего не было жалко. А я с возрастом наглел все больше и больше. Существовало семейное предание, что в возрасте 4 лет я разбил о ее голову балалайку. Лена только плакала и даже не пыталась меня проучить. Этого делать было нельзя. Мама не велела!
От безнаказанности все люди распускаются. Наказание и в детстве и после указывает те рамки дозволенного через которые нельзя переходить. Я же привык проказничать как хотел, а на строгий вопрос, кто это сделал, быстро врал:
Примечания
1
Более подробно и чрезвычайно увлекательно останкинские реалии того времени представлены в книге Владимира Федорова «Страна Останкино», выпущенной издательством «Деловой двор».
2
После 1961 г. – 10 коп.