Тайна красной пряди - Ретинская Оксана Сергеевна

Катарина Берт

Тайна красной пряди

Как я оказалась в Пайн

Мне кажется, что именно дискомфорт от этого явления возвращается ко мне с наибольшей силой. Конечно, это было ужасно, очень ужасно, но продолжительный, устойчивый, сбивающий с толку дискомфорт моего положения – вот что оставило след. Растущее подозрение, жуткие обстоятельства, мое долгое осознание этого присутствия – все это было необычно, и было немаловажным для роли, которую я каким-то образом сумела сыграть.

В то время я была экономкой у маленькой миссис Брейн. То, как я стала ее экономкой, могло бы послужить мне предостережением. Никто, кроме неопытной, отчаявшейся девушки, не оказался бы в том положении, в котором оказалась я. Я помню сырой, бесцветный день и то, как меня бросало в дрожь при виде его горькой серости, когда я выходила из унылого нью-йоркского пансиона, чтобы начать свои унылые, унизительные поиски работы. Я помню пустоту в кошельке и животе и тупость в голове. Я даже помню, как удивлялась, что волосы, такие ярко-золотисто-рыжие, как у меня, могут сохранять пламя в таких условиях. И на полпути вниз по улице, я помню порядочную, одетую в черное женщину, которая коснулась моей руки, пристально посмотрела мне в лицо и сказала, – вам сообщение, мадам.

Она убежала так быстро, что я не успела вскрыть конверт, а она уже скрылась за углом.

В конверте лежал листок белой бумаги, на котором было аккуратно выведено пером и чернилами: “Отличная вакансия в Пайн, Пайн-Конус, Нью-Йорк. Миссис Теодоре Брейн нужна экономка. Подайте заявку немедленно”.

Сообщение вообще не было подписано. Я подумала: “В конце концов, кто-то думает обо мне. Возможно, какой-нибудь старый друг моего отца прислал ко мне слугу с этим посланием”. Я вернулась в свою спальню на третьем этаже и сразу же написала, предлагая свои услуги вместе с рекомендациями миссис Брейн. Два дня спустя, в течение которых все мои попытки найти место полностью провалились, пришло письмо на хорошей бумаге, написанное легким наклонным почерком:

Пайн

Моя дорогая мисс Гейл,

Я с удовольствием попробую вас в качестве экономки. Я думаю, вы найдете это место удовлетворительным. Это небольшое хозяйство, и ваши обязанности будут легкими, хотя я очень нездорова и должна обязательно предоставить вам все подробности управления. Я хочу, чтобы вы ели вместе со мной. Я буду рада вашему обществу. Жалованье – сорок долларов в месяц.

Искренне Ваша,

Эдна Уортингтон Брейн

И, к моему восторгу, она вложила в конверт аванс за первый месяц. Интересно, много ли таких чеков покрыто следами от слез? Мой был, когда я обналичила его в банке на углу.

Три дня спустя я уже ехала в Пайн.

Местность, в основном плоская и песчаная, с чахлыми соснами и негритянскими хижинами, с обветшалыми полями кукурузы и картофеля, была печальна под низким влажным небом, но сердце мое было в восторге от чувства приключений, всегда сильного во мне, и я читала обещание между строк любезной записки миссис Брейн.

В ту ночь я хорошо выспалась на своей полке и на следующий день благополучно добралась до Пайн-Конуса. Единственным моим опытом было довольно раздражающее, скрытое внимание мужчины в поезде. Вид у него был довольно приятный, и, хотя он старался скрыть свое пристальное внимание, оно было неприятно непрестанным. Я была рада, что оставила его в поезде. Я увидела его лицо, глядевшее на меня из окна, и поймала любопытное выражение, когда забралась в коляску, присланную мне навстречу из Пайн. Это был взгляд сильного волнения и, как мне показалось, почти тревоги. Кроме того, его пальцы вытащили из кармана записную книжку, и он принялся писать в ней, когда поезд тронулся. Я не могла отделаться от нелепой мысли, что он делает заметки обо мне.

Я никогда раньше не бывала на Юге, и эта местность произвела на меня впечатление самой пустынной из всех, что я когда-либо видела. Дорога вела нас прямо через ровные поля к невысокому, похожему на облака сосновому склону. Мы проехали через маленький городок, опустошенный бедностью и мрачный, с негритянскими лицами, в которых не было ничего веселого, что я связывала с их расой. Эти мужчины и женщины приветствовали нас, конечно, но довольно мрачно, не без изящества и даже некоторого величия. Немногие белые выглядели беднее черных или были менее способны скрывать свою бедность.

Моим кучером был седой негр, дружелюбный, но, как я вскоре обнаружила, совсем глухой. Он очень хотел поговорить, но так часто неправильно истолковывал мои выкрикнутые вопросы, что я сдалась. Я узнала, по крайней мере, что нам предстоит восьмимильная поездка; что за сосновым лесом есть болото; что летом климат ужасно нездоровый, так что большинство хозяев дезертирует, но что миссис Брейн всегда остается, хотя и отсылает своего маленького сына.

– Маленький хозяин Робби, он уже вернулся. Мы все рады его видеть. Джес создает мир развлечений, чтобы ему было весело.

Я тоже была рада присутствию ребенка. Веселый маленький мальчик – хорошая компания, и его легко завоевать экономке с ключами от кладовой в руке.

– Миссис Брейн – инвалид? – был, помнится, один из моих вопросов, на который я получила любопытный ответ.

– О нет, мисси, не сказать, чтобы робкая, не робкая. Это просто вид, ничего не значащий. Она настоящая маленькая леди. Нет, мисси, не думай об этом. Никто из нас не робок, нет, в самом деле.

И он отвесил доблестный поклон головой и подрезал своего жирного серого коня, демонстрируя великую доблесть. Очевидно, он принял мое слово “больной” за “робкий”, но речь была странная и дала мне пищу для размышлений.

К тому времени, как мы добрались до невысокой сосновой гряды, наш разговор подошел к концу, и мы молча побрели по тяжелому песку во мрак, прочь от нее и вниз, во внезапную сырость болота. Это была странная местность: затхлый ручей под высокими крутыми берегами извивался под искривленными, раскидистыми деревьями, покрытыми мертвенно-серым мхом. Все было серым: небо, дорога, деревья, земля, вода. Воздух был серым и тяжелым. Я старалась не дышать им и была рада, когда мы вышли на открытое песчаное пространство. Дальше был подъем и еще больше деревьев, ворота, заросшая сорняками подъездная дорожка, и через несколько минут мы остановились перед большим квадратным белым домом. У него было шесть длинных колонн от крыши до земли, пересекаемых на втором этаже балконом. Окна были большие, потолки, очевидно, очень высокие. На самом деле это был типичный южный дом, который я видела на фотографиях. Величественный и не лишенный красоты, хотя этот дом выглядел нуждающимся в уходе.

Я очень нервничала, когда переступила порог и дернула за звонок. Руки у меня были холодные, а в горле пересохло. Но едва дверь отворилась, как я оказался почти в объятиях маленькой, бледной, смуглой женщины в черном, которая выбежала в высокий холодный холл, взяла меня за обе руки и заговорила самым сладким голосом, какой я когда-либо слышала.

– О, мисс Гейл, я действительно рада вас видеть. А теперь заходите и выпейте со мной чаю. Мой маленький мальчик и я ждали вас с нетерпением с трех часов. Джордж, должно быть, просто потакал старой лошади. Они оба так стары, что потакают друг другу, наверное, из чувства товарищества.

Она прошла передо мной через двойную дверь, волоча за собой шарф, и я вошла в приятную старомодную комнату, заставленную вычурными маленькими украшениями и большой мебелью.

Пол комнаты был покрыт толстым ковром, а на стенах красовались темные обои, но сама комната освещалась ярким открытым огнем углей. Свет отражался в высоко висящей люстре с длинными хрустальными подвесками, а под ней стоял маленький мальчик. Мое сердце сжалось при виде его, он выглядел таким маленьким и хрупким.