Прокоцкий оторвал взгляд от монитора, глубоко вздохнул и с сочувствием посмотрел на меня.
– Вы ведь с тех пор ни с кем не связывались? Так?
– Нет, не связывался. Но какое это имеет отношение к делу?
– Вам ее по-прежнему не хватает. Это естественно, что…
– Вы шутите?
– Такое случается…
Я указал пальцем на монитор.
– Вы видите то же, что и я?
– Вижу девушку, похожую на Еву. И это всё, пан Вернер.
Переступив с ноги на ногу, я в отчаянии повел взглядом вокруг, словно надеясь на появление кого-нибудь, кто мне поможет.
– Но ведь это она! Черт возьми, неужели вы не видите?!
Подкомиссар, снова вздохнув, мягко произнес:
– Увы, не могу с вами согласиться. Есть некоторая схожесть, но…
– Я точно знаю, как выглядит моя невеста!
Полицейский неспешно поднялся, как будто опасаясь повредиться. Потом успокаивающе положил мне руку на плечо и начал пояснять, что я ведь видел девушку много лет назад, а теперь меня обманывает мое собственное воображение. Он внушал мне это несколько минут, но с каждой очередной фразой я слушал все с меньшим вниманием…
Его чрезмерная уверенность, решительность в голосе и нежелание признать, что это в принципе могла быть она, действовали на меня раздражающе.
– Конечно, мы проверим, – уверил меня подкомиссар, провожая к выходу. – Даже не сомневайтесь!
В общем-то, сомнений и не было. В смысле, я не сомневался в том, что здесь что-то нечисто…
3
Я надеялся, что возвращение домой принесет мне хоть какое-то облегчение. Так происходило ежедневно, когда, вернувшись, я закрывал за собой дверь на три надежных замка.
Если не нужно было куда-то идти, меня охватывала умиротворенность. Если же позже мне зачем-то предстояло выйти, я испытывал беспокойство и нервное напряжение.
В этот день мои четыре угла должны были подействовать на меня успокаивающе. Однако на этот раз я почувствовал себя посторонним в собственной квартире. Заполнил ее звуками «Рэйнбоу», так как, в отличие от Блица, мне больше нравились команды, которых уже давно не было слышно.
Руки у меня тряслись, в теле ощущался жар. Только теперь я осознал, что сильно вспотел. Холодный душ окатил мою спину, а после горячего потока на теле не осталось и следа пота. Стоя перед зеркалом, я почти не узнавал самого себя – выглядел как бледный труп, а синева под глазами стала еще более заметной. Прическа, которая и так обычно находилась в полном беспорядке, наводила на сравнение с переплетенными проводами.
Ополоснув лицо холодной водой, я открыл бутылку пива и уселся перед компьютером, который собрал собственноручно, сэкономив несколько сот злотых. Загрузил новейшую игру «Элдер скроллз» и отправился за телефоном, чтобы его выключить.
Я должен был исчезнуть из этого мира. Сейчас, пока еще окончательно не сошел с ума. Не было смысла мучиться, освежая в памяти тот пост в «Фейсбуке» или ожидая ответа от Фила Брэдди.
Я ждал десять лет. Мог подождать и еще немного – но сначала должен был успокоиться.
Блицер не дал мне такой возможности. Едва я взял смартфон, как на его дисплее появилось улыбающееся лицо моего друга, а из динамика полились звуки характерного звонка. Блиц сфотографировал себя несколько лет назад, когда я еще работал в «Горце» и был одним из тех, кто при смене старого телефона переносит все снимки на новый. Сейчас это не вызывает особых трудностей, но когда-то при переходе с первого «Сони Эрикссон» на новую «Нокию» такая операция являлась проблематичной.
Я остановил игру и коснулся пальцем экрана смартфона.
– В нормальное время ты не звонишь…
– Ты видел? – спросил Блиц возбужденно и откашлялся. – Наверняка видел! Иначе не разговаривал бы со мной таким тоном.
– Что видел?
– Новый пост на странице.
Я выключил игру так быстро, как будто от скорости выключения зависела моя жизнь. Запустил просмотр и спешно обновил страницу. Действительно, появилось новое сообщение от Фила Брэдди. Он написал: «Может, благодаря этому снимку кто-нибудь ее узнал?» – и добавил ссылку на предыдущий пост.
Я смотрел на снимок, и мне казалось, будто я прямиком угодил в портал, ведущий в альтернативную очевидность. Я прекрасно знал этот снимок. Он был для меня исключительным.
– Ты где? – спросил Блицер.
Я пытался что-то выдавить из себя – и не мог.
– Вернер!
– Я…
– На тысячу процентов это она, – заключил Блиц. – Стоит вроде бы на Краковской, недалеко от «Бабы на быке». И выглядит на несколько лет моложе.
– На десять, – произнес я.
– Что?
– Я сам ее фотографировал.
– Как это? Когда? Где?
– За несколько дней до исчезновения, но… Блицкриг…
– Но?..
– Никогда и никому я этот снимок не показывал, не размещал в Сети и даже не говорил, что он у меня есть…
– Что? Почему?
– Не знаю, – ответил я, нервно потирая голову. – Наверное, хотел иметь только для себя что-то исключительно мое, потому что…
– Странно, – протянул Блиц. – Откуда у британца этот снимок?
– Не имею понятия.
Я просто не мог вообразить себе сценарий, благодаря которому какой-то Фил Брэдди завладел снимком. Этим снимком. Моим снимком!
Все возможные предположения были сплошь абсурдными. Даже если он разговаривал с Евой дольше, чем следовало из первого поста, – у нее самой не было этого фото. Я не успел даже показать ей его, а сам вспомнил о нем только по ее исчезновении.
Потянувшись за пивом, я опорожнил бутылку одним глотком. От газа в животе у меня забурлило. Я понял, что узнал сегодня больше, чем предполагаемое направление поисков. Факт наличия у Брэдди этого снимка наводил на мысль, что он каким-то образом причастен к делу.
– Ты отозвался? – спросил я.
– Да.
Озноб у меня прошел.
– Сразу после того, как он разместил фото.
– И?..
– Уверяет, что и вправду ее не знает, никогда раньше и позже не видел и просто хочет связаться с ней. Допытывался, знаю ли ее я.
– Напиши ему, что…
Я прервался, придя к выводу, что не должен в дальнейшем рассчитывать исключительно на Блица. Открыл профиль Фила Брэдди и посмотрел на его лицо, которое уже прекрасно знал, часами рассматривая. Потом послал ему сообщение: «Я знаю девушку, которую ты разыскиваешь. Откуда у тебя другой снимок?»
Блицкриг говорил в трубку что-то еще, но его голос пропадал где-то на линии. Я уставился в экран компьютера, ощущая нарастающий жар. Наконец на правой стороне высланного мной сообщения засветилась голубая «иконка». Брэдди его прочел. Однако не было видно, что он что-то пишет в ответ.
Отодвинув стул, я наклонился и начал в нетерпении похлопывать ладонями о бедра. Уставившись в монитор, я, должно быть, выглядел так, будто бросаю ему вызов – вызов, на который он не реагирует.
– Не отвечает, – констатировал я.
– Нет? – отозвался Блиц. – Ты написал ему?
– Да, но…
– Надо было поручить это мне.
Не помню, чтобы мы когда-нибудь так договаривались, но, может, Блиц решил, что если все началось с него, то на него и ложится ответственность за доведение дела до конца…
– Так и не отвечает, – отметил я. – Хотя сообщение прочитал.
– Подожди минутку…
– Ничего иного я и не делаю, – ответил я. – По крайней мере, на протяжении последних десяти лет.
Казалось, каждая следующая секунда тянется медленней предыдущей. У меня было ощущение, что ответ находится на расстоянии вытянутой руки. Нужно было только подтянуть этого человека…
– Вся эта акция с поиском девушки с концерта – вздор! – наконец сделал я вывод. – Здесь дело в чем-то ином.
– В чем?
– Не знаю, но намерен узнать.
– Сам?
– С твоей помощью, – ответил я, отмечая, что это, пожалуй, самое приятное из того, что я когда-либо говорил ему. Действительно, впервые я воспринял его так, как нужно, – как друга, на которого можно положиться.
– Понятно, что с моей. Но этого может быть недостаточно.
– С утра пойду в комендатуру.
– Еще не ходил?
– Ходил, но меня развернули.
Когда я пересказал ему содержание своей беседы с подкомиссаром Прокоцким, Блиц надолго замолчал.
Я по-прежнему глазел в монитор, будто таким образом мог принудить Брэдди к какому-нибудь действию. Но мой почтовый ящик все так же пустовал. Стало понятно, что отвечать мне он не собирается. Не отвечал он и Блицу…