Я и не думал, что сдам так хорошо. В первую тысячу попаду, это ясно. Руди будет всем хвастать, что специально учился плохо, дабы не привлекать к себе внимания. Вполне в его духе: он был мастер выдумывать небылицы и нести чушь – до того, как ему вломили по первое число.
После экзамена я вышел в коридор, посмотрел на детишек вокруг меня: одни валялись на полу, другие обнимались с колоннами, как родственники жертв железнодорожной катастрофы. Меня все это уже не интересовало. Через месяц будут результаты. Через месяц придут деньги. Через месяц я смогу переключиться на другую работу.
* * *
День, когда моя жизнь изменилась, начался как обычно. Я держался спокойно, ни с кем особо не откровенничал. Сумит слал в вотсапе шутки про парики, но я понимал, что его задело. У него по пятнадцать учеников зараз, так что приходится нанимать для сдачи экзаменов кого-нибудь из типичной его мешанины наркоманов, ребят, которых выгнали из школы, парней, которые сбежали из дома, от нищеты, договорного рабства и приставаний, и не сумели найти иной постоянной работы, кроме как у этого мошенника. Сумит не упускал ни единого шанса, хватался за любые задачи. Помогал детям политиков и гангстеров, сулил им золотые горы. И если хотя бы один из них завалит экзамен, этот камина[80] окажется по уши в дерьме.
Я должен был узнать результаты после полудня, когда их пришлют Саксена. Они позвонят мне и, что гораздо важнее, перечислят деньги.
Полдень пришел, полдень прошел. Ни звонка. Ничего.
Я отправился пообедать, как делаю всегда, когда мне нечем заняться. В любимую забегаловку с южноиндийской кухней, где воняло хлоркой и куркумой.
Результаты уже наверняка объявили. Вокруг меня целые семьи отмечали окончание экзаменов, вешали детям на шею гирлянды цветов, набивали им рты доса[81]. Чем занимаются Саксена? Неужто решили меня кинуть?
Детишки в ресторане явно последние несколько месяцев регулярно плакались папе с мамой: «Я провалился, наверняка провалился, я плохой сын, убейте меня сейчас, в следующей жизни я справлюсь лучше!» – слышь, чувак, дай отдохнуть маленько, – и теперь рыдали от облегчения. В углу орал телевизор, чтобы членам семьи не нужно было общаться друг с другом: владельцы забегаловки знали своих клиентов как облупленных.
Мои клиенты, мои подопечные избавлены от такого. Ни тревог, ни мучений. И они сами, и их родители знают, что все будет замечательно, потому что я лучший. Даже если на миг допустить, что я где-то облажаюсь (хотя вряд ли), мне устроят выволочку, потребуют вернуть деньги – кстати, тому и другому клиенты наверняка обрадуются: так они почувствуют себя не безответными бухгалтерами со стремительно растущим пузом, а настойчивыми дельцами, которым удалось взыскать неустойку.
Если вы богаты, ваши дети всегда могут пересдать экзамены. Поживут годик дома, ваш партнер по гольфу впихнет их на какую-нибудь выдуманную стажировку. Это беднякам подавай все и сразу: им нужно поскорее сплавить из дома семерых пустобрюхих детей.
Одно семейство с плачущим отпрыском обсуждало, что завтра утром нужно бы зайти в храм. До и после Всеиндийских экзаменов в храмы ходят в сто раз чаще обычного. Ох уж эти молитвы, подношения ги и кислого молока! Лучше бы я занялся религией. Вы хоть раз видели бедного священника? Вдобавок они только и делают, что день-деньской трахают своих неграмотных прислужников и отправляют записи со скрытых камер на порносайты. Эту часть я пропущу, клянусь.
В тот самый миг, когда моя жизнь изменилась, я сидел в забегаловке, весь на нервах, и с опасной скоростью хлебал нимбу пани[82] с щепоткой чат масала[83].
Я злился. Мне причитался миллион триста тысяч рупий!
Богатство, слава, удача! Джинсы!
И – никаких известий.
Я уже откровенно бесился – так, что готов был пешком отправиться в Грин-Парк и сжечь к чертовой матери эту богадельню с ее иностранными паразитами, так, как бесятся маоисты в наших восточных штатах, – и вдруг взгляд мой упал на экран телевизора в углу.
Я увидел там жирдяя Руди. Вишала с ненатуральными губами. Намиту в традиционном сари – никакой европейской одежды, всем обильные намасте, – отбивающуюся от похотливых объятий местных нета[84].
Я крикнул хозяину, чтобы прибавил звук.
Вскоре выяснилось, в чем дело. Они стояли у дома, вокруг них толпились репортеры всех индийских телеканалов, повсюду змеились кабели, симпатичные корреспондентки тыкали микрофонами в лицо Руди, потные джентльмены орали на всех: «Тишина!», тут же стояли соседские мамаши, жаждавшие подыскать дочерям жениха.
– Что вы намерены делать дальше, Руди?
– Правда ли, что Билл Гейтс собирается предложить вам работу?
– Как вам удалось добиться таких удивительных результатов?
Этот мелкий говнюк занял первое место.
Я занял первое место.
Первое, мать его.
По всей стране.
Ну ладно, не первое. На самом деле второе. Но первое занял какой-то Икбал, а это не считается. Кто будет снимать мусульманина?
Победитель – наследник культуры Вед.
Сукин брат.
Как?
Если сдавать экзамены столько раз, сколько сдавал их я, понятное дело, добьешься известного мастерства. Вопросы из года в год практически не меняются.
Вдобавок я умный, как черт.
Глаза Руди горели жаждой жизни. Теперь он мечтал не о травке и потных спальнях. Женщины, деньги, джипы – вот что ему подавай. Теперь ему хотелось сожрать весь мир. Его жизнь уже изменилась бесповоротно. Победитель на гребаных Всеиндийских. Да ему не придется работать ни минуты, разве что сам захочет. Может валять дурака до конца дней, вступить в элитарный клуб, лучший из возможных, жить красивее, чем сын премьер-министра или даже его любовница, – в клуб с секретными связями, тайными рукопожатиями и темницей с сексуальными рабынями, она же клуб на Гольф-Корс-роуд, – ну и богатством, конечно, невообразимым богатством.
Он станет ответом на вопрос викторины.
Кто занял первое место на Всеиндийских вступительных экзаменах 1974 года? Кто из победителей Всеиндийских экзаменов руководит корпорацией «Фейсбук»? Кто из победителей женат на актрисе Болливуда и может трахать ее каждую ночь?
Я проверил список входящих. Сумит не писал и не звонил. Обычно он целыми днями пялится в телефон, публикует селфи с «учениками», кормит их ладду[85], дарит им цветы. Сегодня – ничего. Пусто, как у евнуха в трусах. Наверное, совсем взбесился.
– Всем выпивку за мой счет, – крикнул я.
В тесной комнатушке осталось человек двадцать: семейства с кислыми минами да несколько стариков, которые смотрели на смартфонах ролики с белыми девчонками, танцующими тверк, и цокали языком. В общем, не разорюсь, учитывая, сколько у меня теперь денег.
Руди – мой пропуск в счастливое будущее.
Я буду охеренно богат. Я ухватил этого сукиного сына за яйца.
Четыре
А теперь небольшое отступление.
Вы, наверное, гадаете, как же я попал оттуда – сюда? Как из забитого, закабаленного сына торговца чаем я превратился в обаятельного остроумного городского кутилу? Пассажира метро, владельца банковской карты и малого бизнеса, налогоплательщика, независимого консультанта по образованию. Как мне это удалось? Как этот оборванец вообще выучил английский?
Что ж, настало время рассказать вам про сестру Клэр и про то, как она спасла меня.
Сколько мне тогда было лет? Я стараюсь пореже пускаться в воспоминания: все это полная хрень. Но стоит объясниться.
Мне было одиннадцать. И у нас начались неприятности. Одним январским вечером папа вернулся поздно из очередного кабака с шарабом[86], где гнали адское пойло прямо из антифриза.
Он был выпачкан в крови больше обычного, оба глаза подбиты, но на мне срываться не стал – так, пнул для порядка за то, что я не уследил за жаровней и она потухла. Значит, особо не пострадал.