После того случая я долго не могла говорить, избегала людей. Им всем было интересно, что случилось, а я просто молчала, не желая унимать человеческое любопытство.
Спустя семь лет я уже могу спокойно говорить о брате с посторонними людьми, без горечи и страдания, но, оказавшись наедине с собой, даю волю слезам, выпускаю боль наружу. Я даю моей боли свободу, чтобы потом снова запереть ее в своем сердце.
Я вновь обратилась в мыслях к брату. В последнее время я делаю это часто, а если быть точнее – не переставала никогда. Я уверена, мы связаны с ним невидимой нитью, знаю, что он чувствует мои муки и слышит меня, если я мысленно обращаюсь к нему. И сейчас я снова просила его подать мне знак – знак о том, что Константин жив. Прислушиваясь к самой себе, я пыталась услышать хоть что-то – внутренний голос или интуицию, согласна даже на слуховые галлюцинации, если это будет знаком от брата. Однако я слышала только, как на кухне тетя гремит посудой, слышала, как что-то шипит на плите, слышала, как мирно урчит холодильник. Я также услышала, как вернулся Виктор то ли с работы, то ли с очередной попойки, а также и то, как за окном начинал накрапывать дождь.
Я повернулась на бок и уставилась в окно. Серое небо вгоняло в тоску. – «Видимо, такая погода будет не один день. И без того на душе тошно». Я перевела взгляд с окна на стену, посреди которой висела огромная карта Германии с распределением на области. Некоторые места на карте были отмечены желтыми флажками: именно туда мой кузен ездил на заработки, а заодно практиковать немецкий.
«Да он почти всю страну исколесил», – я пригляделась повнимательней – на карте была изображена не только Германия, а также северо-западная и северная часть Польши, включая российский Калининград, вокруг которого виднелся аккуратно обведенный красным маркером кружочек. – «Он что и туда собрался? Зачем ему в Кенигсберг?»
Совсем недолго недоумевая, почему кузену понадобилось ехать в Кенигсберг, я решила скрасить изначально неудавшийся и унылый день за чтением – единственное, чем можно занять себя в дождливый день.
«Эх, если бы я только не встретила соседа с утра. Он явно приносит неудачу, уу-у противный парень», – обвинив соседа во всех смертных грехах, я приподнялась на локте и потянулась к полке за новой книгой, но ее там не оказалось. И тут до меня дошло, что по возвращении я первым делом зашла в кухню к тете. Я выглянула из комнаты, по звукам, доносившимся со стороны кухни, было понятно, что тетя и дядя все еще там. Я прошла туда, все верно: тетя чистит картофель, Виктор пьет кофе, но книги нигде нет.
– Привет, Виктор. Тетя Вер, ты видела мою книгу?
Тетя оторвалась от чистки:
– Какую?
– Я принесла ее из библиотеки. Ты не видела, куда я ее положила?
– Может, у входа на полку? – предположила она.
Однако и там книги не оказалось. Я обыскала все полки в доме, обшарила всевозможные места, куда могла ее положить, даже те части дома, в которых я еще не успела побывать за два дня – книга словно испарилась.
Стоя посреди прихожей, я заставила себя вспомнить все, что произошло с того момента, как я протянула книгу библиотекарше:
«Она ее записала и выдала мне, а после этого… после этого… Дэмиан взял ее в свои руки! Она осталась в руках Дэмиана!»
Я, словно очумелая, побежала на улицу, выскочила на крыльцо и тут же остановилась. – «Я ж не знаю, где живет Дэмиан. И что мне делать?»
Не зная как поступить, я наматывала круги от входной двери к крыльцу: металась взад-вперед, пока не возникло легкое головокружение. Прислонившись лбом к стене, я закрыла глаза и очутилась в вихре красных кругов, плывущих и скачущих по внутренней стороне век с одного глаза в другой.
«Может, попросить, – как ее там? – Нону Раисовну связаться с Дэмианом и забрать у него книгу? Да, так и быть, схожу еще раз в библиотеку».
Уняв головокружение, я все-таки вышла на крыльцо и, усевшись на ступеньки, принялась натягивать кроссовки. – «А что если я случайно столкнусь с ним?» Эта мысль заставила меня отменить принятое решение, но мои руки отчего-то сами по себе продолжали завязывать шнурки.
– Да что вы делаете?! – обратилась я к собственным рукам и в раздражении принялась стягивать кроссовки. – Сдалась мне эта книга! – выкрикнула я, освободив одну ногу от обуви. Второй кроссовок никак не поддавался, и я нагнулась, чтобы расслабить шнуровку, как вдруг сверху надо мной прозвучал красивый, низкий, бархатный голос Дэмиана:
– Привет.
Я бы приняла это приветствие «за глас с небес», если бы не уловила нотки злости и раздражения в его красивом голосе. Не обращая на это внимание, я задрала голову.
– Как ты это делаешь? – я хотела улыбнуться, но не смогла: улыбка замерла на полпути, так что я просто смотрела на Дэмиана с полуоткрытым ртом.
Он же смотрел на меня сверху вниз. Его глаза черные сами по себе, казались еще чернее от ненависти в них. Казалось, что Дэмиан сдерживается, чтобы не начать крушить все подряд, включая и меня.
– Что делаю? – холодно спросил он.
«Вот опять! Да что с ним не так?» – я не понимала, что произошло, его настроение снова сменилось в еще худшую сторону, и я не знала почему. Я не могла понять, что такого сделала, что он зол и смотрит на меня с нескрываемой ненавистью. Мне стало обидно.
– Что тебе надо? – сердито ответила я ему вопросом на вопрос.
Брови Дэмиана взметнулись вверх.
– Ты забыла у меня кое-что? – и он протянул мне книгу.
– Хм, у тебя? Не ты ли сам ее забрал? – я вскочила на ноги и поднялась на пару ступенек, так чтобы находиться на одном уровне с Дэмианом. Скрестив руки на груди и вперив взгляд в его глаза, я резко выпалила:
– Может, ты специально это подстроил, а?!
Дэмиан ничего не ответил, вместо этого он прищурил глаза и шагнул мне навстречу. Я не собиралась отступать и с вызовом смотрела на него. Дэмиан поднялся на ступеньку, сократив расстояние между нами, и еще на одну – теперь он стоял совсем близко, и я уловила исходящий от него еле ощутимый хвойный аромат. По спине пробежали мурашки, я кожей ощущала, как наэлектризовался воздух между нами. По-прежнему не говоря ни слова, Дэмиан навис надо мной. Не выдержав такой пытки, я закрыла глаза. Мне потребовалась всего лишь секунда, чтобы набраться сил, по крайней мере, я так думала, но когда я открыла глаза, то оказалось, что стою одна. Рядом со мной никого не было, а книга лежала на подставке для обуви.
Пробормотав «спасибо», я кинулась на улицу вслед за Дэмианом, но безрезультатно – его и след простыл, а я лишь перепачкала босые ноги, да вымокла под дождем, который к этому времени превратился в ливень.
Вернувшись в дом, я сразу же бросилась в комнату и на кровать. Меня не волновало, что грязными ногами я испачкаю белье. Я злилась на Дэмиана, и в первую очередь я злилась на себя. – «Ведь знала, знала, что нужно держаться от него подальше!» Нащупав под подушкой наушники, я заткнула уши и включила музыку на полную катушку. – «Мне нужно успокоиться».
Тупо смотря в стену, я думала, почему Дэмиан так поступил? Что вдруг произошло, что он резко не захотел общаться со мной, а ведь с утра он был другого мнения по этому поводу. – «Эх, сегодня явно не самый лучший день».
Время шло, а я все лежала, уставившись в стену. Не знаю, как долго я так пролежала, но когда наступило время ужинать, я скорее почувствовала, чем услышала, что в комнату заглянула тетя. Мне не хотелось никого видеть, слышать, разговаривать, ни тем более запихивать в себя еду, поэтому я притворилась спящей и сама не заметила, как вскоре уснула.
Я проснулась в плохом настроении.
Опять.
Вот уже как две недели я просыпаюсь в плохом настроении. Вот уже как две недели дождь не прекращает лить. Но мне все равно. Мне все было все равно. Я опустошена духовно и физически.
Хотя нет, мне не все равно: некогда любимый дождь стал мне противен, яркий свет резал глаза, меня тошнило от всего, и я постоянно плакала, сама не зная отчего. Большую часть времени я проводила в комнате, закутавшись в одеяло. Каждое утро я просыпалась для того, чтобы весь день просидеть в постели, мне даже не требовалась ее заправлять. Каждое утро тетя входила в комнату с градусником в руках и непрестанно причитала: