Много огней, таких ярких, что глаза не выдерживали света. Я пытался зажмуриться, но ничего не получалось. Обжигающий свет огней словно проник в черепную коробку, взрывая изнутри. Постепенно их размеры увеличились, они превратились в сплошной шар, похожий на лаву, извергающуюся из разбуженного вулкана.
- Ты в порядке? Что с тобой?
Кто-то громко и испуганно говорил, но это точно не я. Так. Попытаемся разобраться, что приключилось. Солнечный удар? Голову напекло или недоброжелатель в подъезде попался? Ничто так не прочищает мозги как бейсбольная бита. Не помню, где и когда прочитанная дурацкая шутка.
Я обнаружил, что лежу лицом книзу, на сырой земле, уткнувшись в прелые листья Не понял... Что за бардак, почему в солидном здании валяется сгнивший мусор? Это я не про себя, про листья.
Гнать уборщиков, как их там нынче - менеджеров клининг-сервиса метлой поганой. А, может, я на улице?
В пользу последнего говорит пение птичек над головой и покрытый короедами ствол дерева, не скажу какого - у меня по биологии четвёрки разве что по праздникам были. Дуб от берёзы отличу, ель от сосны тоже, а с остальной флорой путаюсь, причём сильно. Так, на чём остановился? Ага, на дереве, которое нахально торчит перед носом. Как говорил мой незабвенный преподаватель высшей математики, когда ему было лень 'брать' интегралы, ибо этот 'увлекательный' процесс мог занять полпары: 'В результате элементарных преобразований, получаем...' После этих слов он смело писал на доске ответ.
Итак, в результате элементарных преобразований, получается, что я врезался в дерево. Железная логика. Только откуда оно взялось?
- Дитрих, как ты? - зазудел голос над ухом.
Я что, не один здесь болезный, ещё и Дитрих какой-то имеется? Выходит, кроме меня тут ещё и иностранцы появились. Странно, Лёха вроде дел с забугорьем не вёл. Хватит задавать вопросы, пора получать ответы.
Сразу подняться на ноги не удалось, путь к человеку прямоходящему лежал через стандартные детские четвереньки. Кто-то подхватил за плечи, помог распрямиться.
Я увидел взволнованное лицо молодого парнишки, совсем ещё сопляка. Он смотрел на меня если не с ужасом, так с испугом точно.
- Дитрих, я думал, ты умер.
- Насчёт Дитриха не знаю, а я вроде живой, - сказал я и едва не умер на самом деле.
Мало того, что мы стояли в лесу, так на нас двоих были клоунские прикиды: толстая непонятная хламида коричневого цвета с манжетами навыпуск, кожаные штаны вроде рокерских, заправленные в один из предметов женского гардероба - высоченные сапоги-ботфорты со шпорами. Голову паренька украшала шляпа с перьями. Другая, очевидно, принадлежала мне. Она валялась неподалёку в ворохе листьев.
Если бы Лёха меня увидел - даже не знаю, за кого бы принял. За педика или пациента славного заведения имени Кащенко.
Неподалёку стояла осёдланная лошадь. Флегматично щипала травку, не обращая на нас ни малейшего внимания. Ну, хоть она, кажется, нормальная.
Ничего не понимаю. Предположим, я сплю, однако разве бывают сны такими детальными. Есть ещё вариант - действительно, крыша поехала.
Мне довелось жить неподалёку от психоневрологического интерната, в котором мама работала бухгалтером. Психи преспокойно бродили, где заблагорассудится, бывали и у нас дома. Я тогда много чего насмотрелся. Один, по фамилии Камагин, изображал машину, держался руками за воображаемый руль, переключал передачи, крутил настройку 'радиоприёмника'. Другой, какой-то казах с труднопроизносимой фамилией, перетаскивал тонны металлолома с места на место, мог за один присест выдуть литра три сладчайшего до слипания э.