Эмма подняла с земли свой велосипед и пробормотала:
– Хорошо ещё, что велики мягко упали.
Она осторожно покосилась на господина Куншевски.
– Точно! – заметил Лукас нарочито громко. – Прямо в крапиву.
Вильгельм Куншевски задохнулся от возмущения.
– Это не крапива, сопляк! – прорычал он с побагровевшим лицом. – Это розы! Одна прекраснее другой. Ты хотя бы представляешь, сколько труда стоит их вырастить, а?!
Сара Янссен попыталась успокоить соседа:
– Господин Куншевски, нам искренне жаль, что так случилось. Извините нас, пожалуйста. Мы не нарочно!
Сосед яростно сверкнул на неё глазами и гневно произнёс:
– Надо совсем не иметь мозгов, чтобы перевозить велосипеды на ягуаре!
Эмма топнула ногой и заявила:
– У моего папы мозги есть, и вообще он самый лучший папа в целом мире! К тому же известный писатель.
Лукас тут же добавил:
– Не слушай его. Он правда думает, что это не крапива, а розы.
Мик обессиленно застонал. Он изнемогал от удушающей жары, однако собрался с духом, поднял велосипеды из зарослей то ли крапивы, то ли роз и примирительно сказал:
– Разумеется, мы возместим ущерб, господин Куншевски. Это действительно очень красивые цветы.
Сосед наставительно поднял указательный палец.
– Это были красивые розы. И к тому же дорогие. Я их купил в Нордене на специальном рынке роз.
– Кто же это покупает крапиву на рынке роз? – не унимался Лукас.
Сара выразительно посмотрела на часы.
– Дорогие, наш паром…
– Мы всё уладим после отпуска на Лангеоге, – пообещал Мик. – Даю слово, господин Куншевски!
Лукас вытащил из машины чемодан.
– Я и так хотел на детективном бусике ехать.
Мик устало выдохнул:
– Ну, тогда пусть мама садится за руль. Она водит лучше, чем я. Автобус придётся оставить в порту Бензерзиля. С собой возьмём только велосипеды.
– Автобус ничего против тебя не имеет, папа, – сказала Эмма. – Он вообще-то очень славный.
Глава вторая
Невыносимая духота выгоняла пассажиров на открытую палубу парома. Никто не хотел сидеть внизу в салоне, хотя там имелись кофе, мороженое и разные сладости в пёстрых упаковках.
В последнюю минуту Янссенам удалось занять два места на свежем воздухе.
Сара и Мик намеревались посадить детей к себе на колени, но Лукасу это совсем не понравилось.
– Я же не грудной ребёнок! – проворчал он и с напускной небрежностью уселся около ограждения, уставившись на сверкающую воду.
А вот Эмма с удовольствием восседала на папиных коленях вместе с игрушечным слоником.
Мама Янссен собралась смазать дочкино лицо кремом от солнца, но та скривила рот и стала отбрыкиваться:
– Ну, мам, я только что сама намазалась!
– Ты же знаешь, у людей с рыжими волосами кожа особо чувствительная, – убеждала её Сара. – Ты очень быстро обгоришь на солнце.
– И тогда появятся веснушки! – обрадовалась Эмма. У неё уже появились маленькие пятнышки на носу, и они ей нравились.
Какая-то девочка споткнулась о рюкзак Лукаса.
– Эй! – рявкнул он. – Глаза у тебя для чего?
Девочка яростно пнула рюкзак ногой и, смерив мальчика взглядом, заявила:
– Сам глаза разуй, малявка! Мог бы своё барахло не раскидывать на проходе.
«Дура набитая», – подумал Лукас и подтянул рюкзак к себе. На вид девочке было лет двенадцать-тринадцать. На ногах беговые кроссовки, в ухе серьга с пучком крашеных, красно-синих чаячьих перьев. Самое длинное перо доставало ей почти до плеча. Русые волосы с одной стороны головы были выбриты.
Лукас вынул из рюкзака фотоаппарат и, просто чтобы проверить, как он работает, сфотографировал девчонку.
– Ты случайно не дочка Куншевски? – спросил он подчёркнуто дружелюбно.
– Чего? Спятил, что ли? Никакого Кунловски я знать не знаю!
– Его зовут Куншевски, – поправил Лукас. – Слушать надо ухом, а не брюхом!
– Лиза! Немедленно вернись! – раздался вдруг неприятный, грозный женский голос.
Лукас заметил, что девочка вздрогнула. К ней сразу же подошла женщина, резко схватила за руку и прошипела:
– Кому было сказано – вернись!
К ним подбежал Лизин отец:
– И надень чёртову шапку! Не видишь, как все на тебя пялятся из-за твоей идиотской причёски?!
Он попытался натянуть ей на голову чёрную шапку с помпоном. Лиза сорвала её.
– Мне в ней слишком жарко!
Лукас наблюдал за этой сценой в тихом ужасе. В таком тоне родители с ними никогда не разговаривали. В какой-то момент ему даже стало жалко Лизу.
Один из пассажиров тоже видел эту сцену. Лукас заметил на его левом предплечье татуировку. Он улыбнулся. Такое надо немедленно запечатлеть. Лукас навёл объектив и, приблизив, нажал на спуск. После чего встал и пошёл к отцу.
– Посмотри, пап! – шепнул он. – У того типа татуировка с ошибкой. На руке написано: «Любов навек!» Но «любов» – без мягкого знака.
Мик взглянул на дисплей камеры и громко хохотнул. Мама с Эммой тоже прыснули.
– Послушай, Лукас, тут ведь просто так, без спроса, людей снимать нельзя, – тихо сказала Сара.
– А что такого? Папа тоже часами наблюдает людей и потом описывает их в своих книгах.
– Но это совсем другое дело! – возразила Сара.
Мужчина с татуировкой оказался приветливее, чем выглядел на первый взгляд. Он подошёл к Лизе и её родителям:
– Эта лыжная шапочка действительно очень тёплая, она подходит для гор. А здесь, на побережье, лучше носить что-нибудь такое…
Он снял с головы пиратскую бандану и протянул девочке. Та недоверчиво взглянула на него.
– Бери, не робей! – сказал он. – Она к твоей серьге очень подходит.
Лиза надела бандану.
– Я же говорил. Выглядишь как настоящая морская разбойница! – обрадовался мужчина.
– Кто вас просил лезть не в своё дело! – возмутился Лизин отец. – Вы, собственно, сами кто будете?
– Охолоните чуток! Меня зовут Кено.
Вы же приехали сюда в отпуск, правда? У нас в Восточной Фрисландии всё устроено иначе. Здесь не только солнце, пляж и море, но ещё и всегда хорошее настроение.
Отец Лизы глотал ртом воздух, не зная, что возразить, а Кено неспешно вернулся на своё место.
Как только паром причалил к острову, Лиза стремглав бросилась на берег. Не оборачиваясь, она устремилась к группе подростков. Очевидно, на Лангеоге её ждали.
Глава третья
Багаж переправляли к вокзалу Лангеога по островной железной дороге. Оттуда чемоданы и саквояжи развозили по гостиницам и апартаментам на небольших грузовичках. Островная железная дорога с её разноцветными вагонами очень понравилась Эмме. Ей тоже захотелось по ней прокатиться.
Мик вспомнил, сколько его книг было продано, чтобы оплатить дорогие билеты на паром для всей семьи. Денег оставалось маловато, и тратиться на железную дорогу Мик не планировал. Но он не хотел посвящать детей в свои финансовые проблемы и сказал дочери:
– С велосипедами в вагон не пустят, Эмма. Да и зачем же мы тогда брали наших верных железных коней. А ну-ка, помчались наперегонки! Кто первый окажется у нашего апартамента на Баркхаузенштрассе?
Янссены надели шлемы и выстроились с велосипедами в линейку. Сара задорно скомандовала: «На старт, внимание, марш!» – и сразу вырвалась вперёд. Эмма сидела у неё на хвосте, преследуемая Лукасом. Замыкал квартет Мик, чьи торчащие из-под шлема рыжие вихры трепал ветер. Звонок на его руле сполз вниз и при каждой встряске дребезжал. Лукас обернулся и крикнул:
– Что-то не так?
– Когда велосипеды свалились с ягуара, наверное, винтик от звонка потерялся, – крикнул Мик.
Лукас сделал вид, будто не расслышал, и переспросил:
– У тебя винтика не хватает?
Мик рассмеялся:
– Да, то есть нет! Это винтик от моего звонка потерялся.
Эмма мечтала как можно скорее искупаться в море. На острове хотя и было очень жарко, но всё-таки немного прохладнее, чем на материке. Эмма прибавила скорость и почти поравнялась с мамой. Они ехали в сторону центра по Портовой улице, переходящей в Главную. Миновав ратушу, они свернули на свою улицу, заполненную туристами. Лукас и Эмма получали удовольствие от езды. Конечно, им приходилось всё время внимательно следить за прохожими и велосипедистами, но в отсутствие машин они чувствовали себя королями.