Толпа вокруг заржала, и волна холодной ярости ударила мне в голову! Я уже хотел подать Ужику знак огня – лучше смерть, чем позор, – но Якоб, паршивец, выскочил из-за моей спины и бухнулся в ноги вожаку оборванцев! Внук травницы понёс какую-то благодарственную чушь, и мне ничего не оставалось делать, как побороть гнев и склонить голову тоже, правда, в совсем неглубоком наклоне.
– Знатная у тебя зверюга. С таким не пропадешь, – спокойно продолжил коренастый, кивая на Ужика, и без перехода тут же добавил, – деньги давай за проход в наши земли.
Торговаться сейчас – означало ещё ниже уронить собственное достоинство, и так ущемлённое, поэтому я просто передал через Якоба мешочек. Барон взвесил его в руке и сразу повеселел: с его лица ушёл разбойничий оскал, уступив место проявлению обычной человеческой радости.
– Летите вон за теми птичками, – барон показал вверх толстым грязным пальцем, – и без глупостей, Погорелец!
Лучший боец
Этот новенький орудовал хвостом не хуже, чем крыльями, – шипастое бревно драконьего хвоста пронеслось в локте от моей головы! Мы же воспользовались промахом противника и поднырнули под его брюхо, одновременно переворачиваясь головами вниз. Ужик дал по опешившему врагу короткую струю огня снизу, чем поджёг одежду на наезднике. А потом мы резко ушли в сторону, предвосхищая ответный удар. Но ответного удара не последовало, наши соперники спешно садились. И когда я под приветственный свист зрителей спрыгнул с Ужика в траву, мой визави всё ещё катался по земле, пытаясь потушить куртку и штаны…