Да и этот мальчишка был не подарок. Упрямый, задиристый и непокорный. От такого всего можно было ждать
– Хорошо, Найденов, – переглянулась с коллегой. – Иди в медпункт. Я позвоню Надежде Осиповне.
Надежда Осиповна Розенталь была детдомовской медсестрой, работавшей в нем полтора десятка лет. В отличие от остального персонала она участливо относилась к воспитанникам, видя в них не досадную обузу, а жертвы социальной несправедливости.
Спустя пять минут Макс сидел на стуле в ее кабинете этажом выше, с белой кушеткой, медицинскими весами и цветущей геранью на окне.
– А что у тебя с носом, Максим? – поинтересовалась Розенталь, оглядев мальчишку.
– Ерунда, Надежда Осиповна. Споткнулся и упал.
– Может, сделаем примочку?
– Не стоит. Заживет как на собаке
– Хорошо, как знаешь. А для чего тебе справка?
Максим рассказал, внимательно выслушала.
– Ну что же, спорт хорошее дело, а мальчик ты у нас здоровый. В отличие от многих остальных (вздохнула).
Открыв один из ящиков стола, достала оттуда чистый бланк, аккуратно заполнив, расписалась и шлепнула треугольную печать.
– Держи, – протянула. – Только больше падай.
– Спасибо, вам, – взял ее Макс. – До свидания. И выскочил из кабинета.
Через десять минут он снова был в секции, (там сражались на помостах очередные пары). Обождав, когда тренер освободится, протянул тому справку.
– Тэкс, – внимательно прочитал. – Здоров, годен. Подпись печать. И, сложив, сунул в карман. – На тренировку завтра в шестнадцать. При себе иметь трусы с майкой, спортивные тапки и полотенце. Усек?
– Ага, – радостно кивнул мальчишка.
– С тобой все, – и отойдя к канатам, закричал, – Осмачко, не сачковать! Работать!
Так Макс стал заниматься боксом.
На первых занятиях опростоволосился. Когда тренер представлял другим ребятам, стоял перед строем босой. Тапок у него не было, и те рассмеялись.
– Оставить! – нахмурился Рыбаков. – Пока будешь так, – покосился на новичка. – А там что-нибудь придумаем.
Для начала Александр Иванович дал задания другим, а когда те запрыгали по помостам, нанося и отражая удары, кратко рассказал Максу о боксе.
– Уразумел? – спросил, когда кончил.
– Ага, – кивнул мальчишка.
– Не «ага», а да.
– Да.
– Теперь переходим к практике.– На, надевай, – сняв с вешалки на стене одну пару перчаток, вручил Максу. Он поочередно сунул в них руки, застегнув липучки, оба прошли в дальний угол. Там с потолка свисали две боксерских груши, одну из которых яростно обрабатывал конопатый мальчишка, примерно одних лет.
– Резче, резче Борис! И не опускай руки! – прикрикнул на него тренер.– Видишь, как работает? – обернулся к новичку.
– Вижу.
– Попробуй так на второй.
Максим подошел к соседней, и несколько раз ткнул перчаткой в тугой бок.
– Бей изо всех сил, пока можешь, – включил Рыбаков секундомер.
Сжав губы, представил рожу Дылды и замолотил чаще. Вскоре выдохся. На лбу проступил пот, руки стали ватными.
– Оставить! – нажал кнопку тренер и подошел ближе. – Слабовато. Вас в детдоме что, плохо кормят?
– Нормально, – тяжело дыша, соврал Макс.
– Ладно, проехали. А теперь смотри внимательно. Подойдя к снаряду, показал основные виды стоек, работу рук и ног, механизм основных ударов.
– Вот так и делай, но теперь медленно и поглядывай на Бориса. У него уже неплохо получается. Отошел к помостам.
Занятия длились два часа, с небольшими перерывами, после них мальчишки принимали душ, совмещенный с раздевалкой. Там Максимум выделили шкафчик. Назад он возвращался, едва волоча ноги. Ночью спал мертвым сном. Мышцы болели до следующей тренировки (их было три в неделю). Спустя месяц втянулся.
В клубе занимались двадцать шесть мальчишек от семи до шестнадцати лет. У одних родители были комерсами*, у других служащими или работягами, а у одного даже бандит. Различий между ними Рыбаков не делал. Кроме него с ребятами занимался второй тренер, лет тридцати. Звали Леонид Юрьевич. А еще в штате имелась уборщица – старушка, тетя Маша.
Уже на второе занятие Рыбаков принес Найденову почти новые «боксерки» по размеру, – на носи. После третьего, когда тот переоделся, сказал «двигай за мной».
Выйдя из клуба, прошли по улице до шумного стихийного рынка на углу. Остановились у чебуречной, откуда неслись вкусные запахи.
– Салам командир, – прихрамывая, вышел из боковой двери под два метра смуглый усач в белой куртке.
– Здорово Анзор, – крепко пожали друг другу руки.
– Это тот самый мальчик? – кивнул на Максима.
– Да.
Усач шагнул к раздаточному окну, что-то сказал напарнику и вернулся с двумя золотистыми чебуреками в бумажке.
– Держи, – протянул Максу. Тот, поблагодарив, взял.
– Будешь заходить сюда каждый раз после тренировок, – сказал Рыбаков. – И получать доппаек. Ясно?
– Ясно, – сглотнул голодную слюну.
– А теперь дуй домой. И за уроки.
Отойдя от рынка сотню метров, Максим свернул в небольшой сквер, где с деревьев опадали листья, уселся на скамейку и жадно съел горячие чебуреки. Раньше их никогда не пробовал. Затем напился воды, тонкой струйкой бьющей вверх из фонтанчика. Утер бумажкой губы, швырнув в урну, и направился в сторону детдома.
«Бывают на свете и добрые люди», думал по дороге. «Надежда Осиповна, а теперь вот Александр Иванович».
Он не знал, что отношение к нему тренера объяснялось довольно просто. Рыбаков сам воспитывался в подмосковном детском доме. Попал туда после гибели родителей в автомобильной катастрофе. Оттуда поступил в Рязанское десантное училище, после которого три года воевал в Афгане. Вернувшись, обосновался в Балашихе, где бывшие сослуживцы помогли открыть школу бокса.
К началу зимы Максим стал проявлять успехи, за что тренер его скупо похвалил и поставил заниматься в паре с Витькой Королевым. Тот имел второй юношеский разряд.
А одним февральским воскресеньем пригласил мальчишку после тренировки к себе в гости.
Жил Рыбаков в небольшой двухкомнатной квартире на улице Льва Толстого, на которую обменял родительскую в Клину после возвращения в Союз.
– Заходи и раздевайся. Будем пить чай, – отперев ключом дверь, пропустил мальчишку вперед.
Пока хозяин занимался на кухне, гость осмотрелся в квартире. Была она уютной, обставлена недорогой мебелью. В зале музыкальный центр, на полу ковер, на стенах несколько фотографий в рамках.
С одной на Макса смотрел пацан, чуть моложе его, сидевший между женщиной и мужчиной. На второй был запечатлен Рыбаков в форме лейтенанта с красивой девушкой. На последней, тоже вроде он, в камуфляже с еще тремя военными. Все при орденах и медалях. Один был уже знакомый мальчишке усатый Анзор из чебуречной.
– Давай мой руки, боец, все готово! – донеслось из кухни.
Сполоснув в ванной руки и утерев их полотенцем, узким коридором прошел на кухню. В углу тихо урчал холодильник «Минск», на стене ворочали глазами «ходики», под окном был накрыт стол.
– Присаживайся, – взял с плиты чайник Рыбаков и разлил по чашкам кипяток. Добавил туда заварки, бросил по три куска рафинада, подвинул Максу тарелку бутербродов с колбасой и сыром, – ешь.
Выпили по две, гость сжевал половину, икнув, сказал «спасибо».
– На здоровье, – потянулся тренер за сигаретами на подоконнике. Открыв форточку закурил.
– Александр Иванович, – взглянул на него мальчишка. – На фотографиях в комнате это вы?
– Я – выдул вверх струйку дыма. – С родителями, женой и сослуживцами. Родителей давно нет, жена ушла к другому, побогаче. Из ребят остались мы с Анзором.
– Были на войне?
– Да. В Афганистане, а потом Чечне. Ладно, про это неинтересно. Какие у тебя на жизнь планы?
– Хочу стать военным моряком, – не задумываясь, сказал гость. – И повидать мир.
– Ну что же, достойный выбор, – глубоко затянулся тренер. – А как с учебой?
– Нормально.
– Тогда дерзай. Чем сумею – помогу. Кстати, спорт, хорошее подспорье при поступлении в военное училище.
Посидели они час, а потом Рыбакову кто-то позвонил по сотовому.