– Чё, ни одного парня?
– Нет. Всё, беги, куда бежал.
– А можно как-то переиграть, Люсь?
– Можно. Запишись на курсы кройки и шитья. Через тридцать лет будешь с внучками выкройки делать и макраме плести.
На первом этаже Люська докопалась до охранника, потом мучила вопросами нашего плотника Ивана Михайловича.
Вечером просмотрела видео, заявив, что многие держались перед камерой сковано, неестественно.
– Завтра придётся переснимать. Тяжёлый день будет. На второй перемене я договорила с директрисой, беру у неё интервью.
– Она согласилась? – удивился я.
– Да.
– Странно. Думал, пошлёт тебя.
– Она послала. Два раза. На третий сдалась.
– Не мытьём, так катаньем.
– Через тридцать лет моё видео будет бесценным.
Я промолчал. А чуть погодя, спросил:
– Ты сама как видишь себя через тридцать лет?
Люська не торопилась с ответом.
– Трудно сказать.
– А всё-таки?
– Мне будет сорок пять… Офигеть! Даже думать на эту тему не хочу.
– Других достаёшь, а сама откалываешься.
– Знаю одно, буду выглядеть максимум лет на двадцать пять. Успешная бизнес-леди, которая всего добилась собственным трудом.
– А Димон?
– Что Димон?
– Видишь его рядом?
– Конечно.
– А вдруг его место займёт кто-нибудь другой?
– Что за намёки, Глеб?
– Исключаешь такую возможность?
– Само собой.
– Я просто спросил.
– Нет, не просто. Ты сомневаешься в Димкиных чувствах ко мне? Или считаешь, я отношусь к нему несерьёзно?
– Многое может измениться, Люсь.
– Я своих решений не меняю.
– Жизнь меняет.
Люська нахмурилась.
– Слушай, работа у Иннокентия действует на тебя разрушающе. Ты начинаешь говорить и мыслить, как старик. Получается, ваши отношения с Алиской тоже хлипенькие. Сейчас вы влюблены друг в друга, а лет через пять можете разбежаться?
– Теоретически такое возможно.
– Ну ты и зануда, – Люська вышла из комнаты. – Через тридцать лет мой брат превратится в брюзжащего деда. Не завидую я Алиске.
– А я Димону.
– Я тебя не слышу, – Люська хлопнула дверью, пожелав мне тем самым спокойной ночи.
В комнате онапоставила камеру на стол, сама села на диван, подумала и сказала, глядя в объектив:
– Дорогие мои потомки, очередной день подошёл к концу. Можно подвести итоги. Итог один: все кругом козлы. С вами была я, Людмила Озерова.
Глава третья
Странная встреча
Любой наш совместный поход с Люськой по магазинам заканчивается скандалом. Так повелось. Это уже закономерность.
Сегодня утром, открыв холодильник, я крикнул:
– Люсь, еды в доме нет.
– Совсем?
– Ага.
– В холодильнике хорошо посмотрел?
– Стою, смотрю, здесь остались только полки и два яйца.
Люська зашла в кухню.
– А говоришь, еды нет, – она оттолкнула меня и начала инвентаризацию пустого холодильника. – Яйца есть, приготовлю яичницу.
– Маловато будет.
– А это что, Глеб? Два кусочка колбасы, половина упаковки кетчупа, одна картофелина, горчица.
– Сплошные деликатесы.
Люська открыла морозилку. Та зияла пустотой, если не брать в расчёт пачку пельменей, в которой покоились три слипшиеся пельмешки.
– Сколько раз тебе говорил, не оставляй по три пельменя в пачке. Что с ними делать? Ни два, ни полтора.
– Сделай одолжение, сядь и не гунди. Сейчас завтрак приготовлю.
Пока я был в ванной, Люська отварила картофелину и пельмени (целых три штуки!), порезала их мелко, обжарила на сковородке и залила яйцами. Сверху покрошила петрушку.
– Вот тебе и завтрак, – сказала она.
– В магазин надо смотаться.
– Я не против.
Перекусив, а точнее, пробудив аппетит яичницей, мы стартанули в супермаркет. В тележку Люська бросала всё, на что натыкались глаза.
– Зачем тебе три пачки майонеза?
– Хочу рыбу запечь.
– Куда столько творога взяла?
– Для запеканки и сырников.
– Блин, Люсь, тележка полная, опять сумки неподъёмные будут. Договорились же, сначала покупаем самое необходимое.
– Ты определись, хочется тебе есть или нет? Не желаешь брать творог, – она начала выкладывать его обратно. – Не надо. Не будет сырников. Не устраивает майонез, скажи гуд-бай рыбе.
– Не утрируй. Можно взять и то и то, но не в таком количестве. Обязательно два кочана капусты тащить?
– Один можешь выложить.
– Бутылку масло тоже выкладываю, одной хватит.
– Легче было тебе список написать и в магазин одного отправить.
– В следующий раз так и сделаем.
– Глеб, стой, я шоколадку куплю.
Шоколад Люська любит в любом виде, поэтому у сладостей мы задержались надолго. В тележке оказалось пять плиток шоколада, конфеты, шоколадные батончики, вафельный торт и пряники в шоколадной глазури.
– Можно к кассе топать, – наконец сказала Люська.
Я переписывался с Алиской, Люську услышал не сразу, а когда она толкнула меня в бок, рванул вперёд, врезавшись в чью-то тележку.
– Осторожно! – недовольно проворчала женщина в чёрной шубе.
– Ой, – засмеялась Люська. – Галина Ивановна, здрасьте.
– Глеб, Люся, рада видеть, – улыбнулась наша соседка с третьего этажа. – Диана ещё не вернулась со съёмок?
– Пока нет.
– Как приедет, пусть сразу зайдёт ко мне.
– Я помню, Галина Ивановна, – кивнула Люська. – Передам.
К Галине Ивановне подошла высокая женщина лет сорока. Держа в руках торт, она спросила:
– Возьмём к чаю?
– Конечно, зайка. Клади.
– Молоко забыли взять, я быстро.
Когда она отошла, Люська спросила:
– Где я могла видеть вашу знакомую?
– Нигде, Люся, ты ошибаешься.
– Да нет же, совсем недавно мы с ней сталкивались.
– Возможно, в подъезде, когда она приезжала ко мне. Нигде больше вы столкнуться не могли, – Галина Ивановна хохотнула. – Это противоестественно.
Я вскинул брови.
– Почему противоестественно?
– Вы не поймёте, – бросила свою коронную фразу Галина Ивановна. – Рита моя родственница. Внучка.
– Внучатая племянница?
– Внучатая племянница, это одно, внучка совсем другое. Чувствуете разницу? Рита мне родная внучка.
Мы с Люськой обеспокоено переглянулись. Я даже начал озираться по сторонам. Санитаров в белых халатах со смирительной рубашкой в руках не видно, сегодня не первое апреля, тогда о чём говорит Галина Ивановна, какая внучка?
– Сколько лет вашей внучке? – непринуждённо спросил я.
– Срок два года. Скажите, она похожа на Тошу? По-моему, у Риты его нос и глаза, не находишь, Глеб?
– Хм… затрудняюсь ответить.
Люська не выдержала.
– Галина Ивановна, хватит нас разыгрывать. Антону сорок лет, у него нет детей, но даже если бы и были, то никак не сорокадвухлетние.
– Верно, – хмыкнула Галина Ивановна. – Но вы же не знаете всех подробностей.
О! Тут ещё и подробности есть. Очень интересно, мы просто жаждали их услышать.
– Может, поделитесь? – спросил я, и на всякий случай снова обернулся. Нет, санитаров пока не видно. Либо запаздывают, либо…
– В другой раз, – сказала Галина Ивановна, покатив тележку навстречу Рите. – Солнышко, а кефир ты не взяла?
– Не подумала.
– Ничего, милая, сейчас возьмём.
Когда они скрылись, Люська сказала:
– Глеб, дёрни меня за волосы. Я должна убедиться, что не сплю.
Я дёрнул.
– Не сплю, – прошептала Люська.
– Хочешь, ещё раз дёрну.
– Себя дёргай. Что сейчас было?
– Галина сошла с ума.
– А если серьёзно?
– Навешала лапши на уши. Хотя, учитывая её увлечения, первый вариант выглядит более убедительным.
– Глеб, она меня заинтриговала, я должна выяснить, кто такая Рита.
– Зачем?
– А тебе не интересно?
– Нисколько.
Люська задумалась.
– Слышал, как она её называла? Солнышко, зайка, милая. Да Галина Ивановна ни к кому так не обращалась. Вечно строит из себя аристократку, она одна из высшего света, а все остальные люди второго сорта. И вдруг такая перемена. Рита – дочь Антона. Абсурд. Галине Ивановне шестьдесят пять, Антону сорок, а Рите…
– Сорок два, – засмеялся я. – Галина Ивановна жжёт! Всё, пошли к кассам.
Люська плелась за мной, пребывая в собственных мыслях. Несколько раз она оборачивалась, искала взглядом Галину Ивановну и Риту, просила меня идти помедленней.
– Забудь о них, – сказал я, начав выкладывать продукты на ленту. – Помогай, давай.
Набив три полные сумки, я посмотрел на Люську.
– Ну.
– Что?!
– Как мы это потащим?
– Я одну сумку беру. Ты две.