В том же январе С. Шаумян издал брошюру «К „совещанию“ с пятью рабочими гарантиями», где довольно невнятно рассуждал, что вовсе отказаться от совещания будет глупо, ибо любая борьба завершается переговорами, но и «„Совещание“ ради „совещания“ является такой же бессмыслицей, как и борьба ради борьбы»[64]. Включенные в собрание избранных произведений Шаумяна немногие статьи, касающиеся совещания с нефтепромышленниками, не позволяют понять, насколько его позиция отличалась от мнений Кобы; то же можно сказать и о наследии П. А. Джапаридзе[65]. Более откровенно Шаумян высказался в письме находившемуся в эмиграции М. Г. Цхакая от 24 мая 1908 г. Откликаясь на некий сообщенный Цхакая реферат Луначарского, Шаумян сформулировал царившие в Бакинском комитете представления о соотношении партии и профессиональных союзов рабочих. «Между прочим, этот взгляд на партию и союзы мы, бакинцы, разделяем вполне, т. е. о том, что союзы должны постепенно проникаться политикой и социализмом, что должно постепенно произойти слияние всех форм пролетарской борьбы в одно единое целое […] Мне не нравится только выражение, что партия наша существует временно в качестве воспитательной организации и что она перестанет существовать, исчезнет, выполнив свою роль. Мне кажется, что наша партия полнее представляет классовую борьбу, чем союзы, и что если говорить о «временном» существовании и об исчезновении, то скорее это нужно сказать о союзах, поскольку они еще не прониклись социализмом. К социал-демократической партии будут присоединяться союзы, и создастся единая классовая организация пролетариата, ведущая борьбу во всех формах и на всех поприщах»[66]. Как видно, для Степана Шаумяна прекраснодушные мечтания о всеобщем слиянии в социализме очень удобно совмещались с гораздо более на тот момент практичной идеей подчинения профессиональных союзов партии, а в текущих реалиях – Союза нефтепромышленных рабочих социал-демократическим деятелям.
Конечно, эволюция тактики большевиков по вопросу о совещании с нефтепромышленниками была обусловлена реакцией рабочих, выказавших явную заинтересованность в шансе добиться улучшения условий труда (см. док. 50). Большевики поспешили это движение возглавить и ощутили кратковременный успех. На фоне совещательной кампании число членов РСДРП в Баку достигло максимума – порядка 3 тысяч человек[67]. Это был совокупный успех с меньшевиками, изначально выступавшими за совещание. Однако итоговый крах не замедлил наступить, и если действительно именно большевики активнее прочих тянули переговоры, выдвигая неприемлемые условия и требуя «гарантий», то придется признать их ответственность за то, что вся история с коллективным договором кончилась ничем.
Выборы уполномоченных от рабочих прошли в начале февраля, первое заседание совета уполномоченных состоялось 30 марта. На нем выступил с приветственной речью и докладом от правления Союза нефтепромышленных рабочих Алеша Джапаридзе[68]; оба текста 6 апреля появились в газете «Гудок»[69]. Затем прошло четыре заседания в апреле. Большевики гордо именовали это «рабочим парламентом». Надо заметить, что власти тянули с началом заседаний уполномоченных, и первое из них произошло через несколько дней после ареста И.Джугашвили и других большевистских лидеров. Вероятно, между этими событиями существовала связь: власти стремились исключить влияние профессиональных смутьянов и вести дело собственно с рабочими.
13 мая должна была заседать организационная комиссия по вопросу о созыве совещания. Присутствовали 14 нефтепромышленников и 15 уполномоченных от рабочих, представителей профессиональных союзов в комиссию не допустили, рабочие без них заседать отказались и ушли[70]. Нефтепромышленники со своей стороны отказались продолжать дальнейшие переговоры о созыве совещания. Причина была в падении цен на нефть, на фоне которого уступки рабочим становились слишком невыгодным[71], а также, очевидно, затянувшиеся по вине революционеров и не обещавшие стать конструктивными переговоры. 18 мая был арестован А. Джапаридзе, впрочем, вскоре его освободил[72].
Был ли это тот результат, на который рассчитывали большевики? Не исключено, поскольку не похоже, чтобы они были готовы всерьез обсуждать условия коллективного договора, а его заключение могло бы осложнить задачу вовлечения рабочих в революционную борьбу. Они добились, пожалуй, наилучшего для себя исхода, вынудив власти проявить инициативу в прекращении переговоров. В написанной уже в тюрьме и опубликованной 20 июля в «Бакинском пролетарии» статье «Совещание и рабочие» И. Джугашвили отстаивал правильность избранной тактики, «потому что нефтепромышленники хотели совещаться и заключить договор не с массой, не на глазах у массы, – а с кучкой лиц, за спиной массы: они хорошо знают, что только таким путем можно обмануть многотысячную массу нефтяных рабочих», рабочие же, отказавшись от совещания без участия профессиональных союзов, доказали, «что они достаточно зрелы для того, чтобы не позволить больше врагам рабочих морочить их шендриковски-закулисным совещанием»[73]. Статья была напечатана за подписью «Коба». Он подписался так, наверное, не потому, что уже был в тюрьме и терять было нечего; напротив, появление статьи как бы показывало жандармам, что Коба и сидящий в Баиловской тюрьме Иосиф Джугашвили, арестованный с паспортом на имя Кайоса Нижерадзе, – это разные личности.
Хотя при выборах уполномоченных рабочие проголосовали в большинстве за большевистскую линию, вскоре они, наверное, задумались о том, что под воздействием агитации упустили потенциально выгодную возможность и остались без коллективных договоров. И сделали свои выводы. Если на фоне совещательной кампании численность членов РСДРП в Баку достигла максимума, то затем, после прекращения переговоров, резко сократилась. К 1909 г. бакинская организация насчитывала всего около 400 человек[74].
Иосиф Джугашвили был арестован как подозрительное лицо в ночь на 25 марта 1908 г. во время полицейского рейда по «разным притонам, посещаемым всякого рода преступными лицами». Рейдом руководил лично исполнявший должность начальника бакинской сыскной полиции. Джугашвили под именем Кайоса (Когана) Бесова Нижерадзе был задержан в номерах «Германии». Что он там делал, не известно, но при нем была найдена нелегальная переписка, и начальник сыскной полиции не замедлил передать его жандармам (см. док. 51, 52). Обстоятельства ареста выглядят так, будто Коба попался случайно, а не был выслежен при помощи филеров или донесения агентуры, ведь в таком случае арестовали бы его непосредственно жандармы. На допросе в сыскной полиции он назвался Кайосом Бесовым Нижерадзе, заявил, что состоит в Союзе нефтепромышленных рабочих и служит там конторщиком (см. док.53). В жандармском управлении его дело вел поручик Боровков; 30 марта он возбудил формальную переписку[75], усмотрев из захваченных бумаг, что арестованный состоит в бакинской организации РСДРП (см. док. 55_57) Среди вещественных доказательств были проект протеста на действия комиссии ЦК (Жордании и Данишевского), черновик выступления или статьи об организации безработных рабочих нефтепромыслов, несколько черновых записок о партийных делах, номера газет «Гудок» и других, газет легальных, но выдававших его политические пристрастия (см. док. 56).
1 апреля на допросе у поручика Боровкова арестант признался, что является Иосифом Виссарионовичем Джугашвили, крестьянином Диди-Лиловского сельского общества, 27 лет, окончил 5 классов Тифлисской семинарии, прежде привлекался в 1902 г. в Батуме за агитацию среди рабочих и по делу Тифлисского ГЖУ и был сослан на три года в Якутскую область, откуда бежал, уехал за границу, а именно в Лейпциг, провел там не то 11 месяцев, не то более года – тут Джугашвили стал путаться в показаниях, – вернулся после октябрьского манифеста 1905 г., в Баку живет около восьми месяцев, ни к какой противозаконной политической партии не принадлежит (см. док. 58).