Мною двигали исключительно деловые соображения. Сибил отпрянула.
— Шпионить за беспомощной девушкой, — выдавила она наконец. — Ну и ублюдок же ты!
Но ругань, похоже, ничуть его не задела — он оставался холодным и жестким, словно судья или лорд.
— Если я и шпионю, девочка, то лишь в своих собственных целях. Я не стукач и не прихвостень властей, чтобы смотреть свысока на революционера, каким был Уолтер Джерард. Как бы там ни называли его теперь наши радикальнейшие лорды, твой отец был героем.
Мик чуть поерзал, устраиваясь поудобнее.
— Уолтер Джерард — он был моимгероем. Я видел его в Манчестере на митинге, он говорил о правах трудящихся. Это было незабываемо — мы глотки надсаживали криком “ура!”. Старые добрые “Адские коты”… — В голосе Мика вдруг прорезались простонародные манчестерские интонации. — Ты слыхала когда про “Адских котов”? В те времена, давно.
— Уличная банда, — пожала плечами Сибил. — Манчестерские хулиганы. Мик нахмурился.
— Мы были братство! Молодежная гильдия! Твой отец хорошо нас знал. Можно сказать, он был нашим вдохновителем.
— Я бы предпочла, чтобы вы не говорили о моем отце, мистер Рэдли.
Мик раздраженно помотал головой.
— Когда я услышал, что его судили и повесили… — (слова, от которых всегда леденело ее сердце) — …мы с ребятами похватали факелы и ломы и буквально взбесились, пошли все крушить… Во славу Неда Лудда, девочка! Сколько ж это лет прошло… — Он потрогал свою кружевную грудь. — Я редко рассказываю эту историю. У машин правительства долгая память.
Теперь все стало понятно — и щедрость Мика, и его сладкие речи, и загадочные намеки о тайных планах и лучшей участи, о крапленых картах и тузах в рукаве. Он дергал ее за ниточки, превращая в свою марионетку. Для человека вроде Мика дочь Уолтера Джерарда — заманчивая добыча.
Сибил откинула одеяло и встала. Зябко ступая по ледяным половицам, перебежала в рубашке к стулу и начала торопливо рыться в груде одежды. Накидка с оборками. Жакетка. Огромная клетка кринолина. Белая кираса корсета.
— Возвращайся в постель, замерзнешь, — лениво окликнул ее Мик. — Не психуй. — Он покачал головой. — Все не так, как ты думаешь, Сибил.
Упорно не оборачиваясь, она продолжала сражаться с корсетом возле окна, где сквозь обмерзшее стекло сочился с улицы свет газового фонаря. Быстрым привычным движением накрепко затянула ленты.
— А если даже и так, — задумчиво продолжал, наблюдая за ней, Мик, — то лишь в небольшой степени.
На другой стороне улицы из только что распахнувшихся дверей оперы выходят господа в черных долгополых пальто и цилиндрах. Лошади в попонах бьют копытами об асфальт и встряхивают от холода гривами. Сверкающий кузов парового экипажа, принадлежащего, надо думать, какому-то лорду, все еще хранит следы чистого загородного снега. В толпе работают проститутки. Бедные девочки, холод на улице собачий, и легко ли отыскать в такую холодную ночь доброе лицо среди всех этих крахмальных рубашек и бриллиантовых запонок. Сибил повернулась к Мику, растерянная, рассерженная, испуганная.
— Кому ты обо мне рассказал?
— Ни единой душе, — ответил Мик, — ни даже моему другу генералу. Я не собираюсь доносить на тебя. Никто еще не обвинял Мика Рэдли в болтливости. Так что возвращайся в постель.
— Не вернусь. — Сибил выпрямилась, ее босые ноги едва не примерзали к полу. — Сибил Джонс — она могла делить с тобой постель, но дочь Уолтера Джерарда — личность значительная!
Мик удивленно сморгнул, задумался, потирая подбородок, а затем кивнул.