Мы выезжаем на относительно свободный участок дороги, и Желудь припускает вперед еще быстрей.
— Спэклы?! — вслух спрашиваю я. — Что это значит? Не могли же они…
Спэклы , думает Желудь. Армия спэклов. Война.
Я оборачиваюсь на скаку и смотрю на огни, спускающиеся зигзагом по холму.
Армия спэклов.
На город идет еще одна армия.
«Тодд?» - думаю я и понимаю, что каждый удар копыта по дороге уносит меня все дальше от него. И от схваченного мэра.
Вся надежда на корабль. Мои друзья нам помогут. Не знаю как, но они помогут нам с Тоддом.
Мы остановили одну войну — остановим и другую.
И я снова твержу в мыслях его имя, «Тодд, Тодд », чтобы издалека придать ему сил. Мы с Желудем несемся навстречу «Ответу», навстречу кораблю-разведчику, и я, несмотря ни на что, надеюсь на чудо…
Их Шум чудовищен. Он сливается в единый страшный РЕВ , похожий на огромного и злобного великана, шагающего по дороге.
От этого звука сердце так и норовит выпрыгнуть из груди.
— Держись поближе ко мне, Тодд! — кричит мэр и немного сбавляет ход, чтобы я мог с ним поравняться.
— Не волнуйся, я с тебя глаз не спущу.- Я покрепче стискиваю винтовку.
— Это для твоего же блага, — бросает он через плечо. — И потом, ты мне тоже кое-что обещал. Нам потери от дружественного огня сейчас ни к чему. — Он подмигивает.
Виола , думаю я, мысленно бросая в мэра сгусток Шума.
Он морщится.
Да и ухмылочка с его лица сползает.
Мы едем дальше, по главной дороге через западную часть города, мимо развалин первых тюрем, которые «Ответ» спалил в результате своей самой крупной диверсии (если не считать севодняшнего удара). Здесь я был всего раз, когда бежал на площадь с раненой Виолой на руках: нес ее из последних сил, нес навстречу надежде и спасению, но нашел только человека, который сейчас скачет рядом со мной, который убил тысячу спэклов, чтобы развязать эту войну, который пытал Виолу, который убил родного сына…
— Разве сейчас ты предпочел бы видеть на моем месте другого человека? — спрашивает мэр. — Разве я не гожусь для войны?
Чудовище , думаю я, вспоминая слова Бена. «Война превращает людей в чудовищ».
— Неправда, — возражает мэр. — Прежде всего она делает из нас мужчин. Без войны мы только дети.
Очередной трубный рев чуть не сносит нам головы. Некоторые солдаты сбиваются с шага.
Мы поднимаем глаза к подножию холма. Туда сейчас стеклось больше всего факелов: спэки собирают силы, чтобы дать нам отпор.
— Готов повзрослеть, Тодд? — спрашивает мэр.
[Виола]
БУМ!
Очередной взрыв гремит прямо впереди, совсем близко, и над кронами деревьев взлетают дымящиеся щепки. От страха я забываю о сломанных лодыжках и пытаюсь пришпорить Желудя, но тут же сгибаюсь пополам от боли. Повязки Ли (он до сих пор на юге, ищет «Ответ» там, где их нет, пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо) хорошо фиксируют ноги, но все же это не гипс. Боль пронзает все мое тело вплоть до железного клейма, рука под которым снова начинает пульсировать. Я закатываю рукав. Кожа вокруг железа красная и горячая, а сама полоска все так же прочна и непоколебима: ее не снять и не отрезать, теперь я 1391-я до конца своих дней.