Я размышляла над его словами, пока он прошелся по краям раны, убеждаясь в том, что удалил все осколки стекла. Потом он снова полез в чемоданчик за инструментами, а я попыталась отогнать от себя мысли об игле и нити.
Наверное, приходится очень стараться, исправляя то, в чем не виноват, предположила я, ощутив по краям раны потягивание. В том смысле, что ты этого не просил. Ты не выбирал эту жизнь, и все-таки приходится изо всех сил стараться, чтобы прожить ее хорошо.
Не думаю, что я что-то исправляю, вежливо возразил он. Мне просто пришлось решать, что делать с тем, что мне дано.
Как у вас все просто получается.
Карлайл еще раз осмотрел мою руку.
Вот, произнес он, обрезая нить. Готово. Он аккуратно провел по обработанной ране большой ватной палочкой, смоченной в какой-то светло-коричневой жидкости.
Пахла она странно, и у меня закружилась голова. Жидкость оставила на коже темные пятна.
Но это было в начале, продолжила я, пока он приклеивал пластырем еще одну длинную полоску марли. А почему вы вообще решили попытаться пойти иным путем, а не самым очевидным?
Его губы расплылись в загадочной улыбке.
Разве Эдвард не рассказывал тебе эту историю?
Рассказывал. Но я пытаюсь понять, о чем вы думали
Его лицо вдруг снова оказалось серьезным, и мне стало интересно, пришел ли он к тому же выводу, что и я. Интересно, что бы я подумала, если бы я отказывалась себе это представить если бы речь шла обо мне.
Тебе известно, что мой отец был священником, задумчиво начал он, наводя порядок на столе и протирая его влажной марлей, отчего в нос мне ударил жгучий запах спирта. Его взгляды на жизнь были довольно суровыми, и я усомнился в них еще до того, как переменился. Карлайл сложил грязную марлю и обломки стекла в пустую хрустальную вазочку.
Я не понимала, что он делает, даже когда он зажег спичку. Затем он бросил ее на пропитанную спиртом ткань, и от внезапной вспышки я подпрыгнула на месте.
Прости, извинился он. Вот теперь все Так вот, я не соглашался с особой разновидностью веры своего отца. Однако почти за четыреста лет со своего рождения я не увидел ничего, что заставило бы меня усомниться в том, что Бог существует в той или иной форме. Даже отражение в зеркале.
Я сделала вид, что рассматриваю повязку, чтобы скрыть свое удивление тем, какой оборот принял наш разговор. Уж упоминания религии я никак не ожидала. Моя жизнь почти никак не соотносилась с верой. Чарли считал себя лютеранином, потому что этой веры придерживались его родители, однако по воскресеньям он молился у реки с удочкой в руке. Рене время от времени принималась ходить в церковь, однако, как и в случае с ее недолгими увлечениями теннисом, гончарным делом, йогой и французским, бросала это дело к тому времени, когда я узнавала о ее очередной прихоти.
Уверен, это звучит диковато, особенно из уст вампира. Он широко улыбнулся, зная, что вольное обращение с этим словом неизменно повергает меня в шок. Однако я надеюсь, что в этой жизни все же есть цель даже для нас. Хотя, признаться, она весьма далека, продолжил он непринужденным тоном. По общему мнению, мы все-таки прокляты, несмотря ни на что. Но я надеюсь, пусть это и глупо, что нам все-таки воздастся за наши старания.
Я вовсе не думаю, что это глупо, пробормотала я. Я не могла себе представить никого, включая божество, на кого бы Карлайл не произвел впечатления. К тому же единственный рай, который пришелся бы мне по душе, должен включать в себя Эдварда. И другие, по-моему, тоже так не подумают.
На самом деле ты первая, кто со мной соглашается.
А остальные не разделяют ваших взглядов? изумленно спросила я, думая лишь об одном из них.
Карлайл снова угадал ход моих мыслей.
Эдвард согласен со мной, но не во всем. Бог и рай существуют и ад тоже. Но он не верит в то, что нам суждена жизнь после смерти, очень тихо произнес Карлайл. Он посмотрел в темноту, открывавшуюся в большом окне над раковиной. Понимаешь, он считает, что мы утратили свои души.
Я тут же вспомнила слова Эдварда, сказанные днем: если только не хочешь умереть или как там у нас это бывает. В голове у меня словно вспыхнула лампочка.
Так вот в чем проблема, да? предположила я. Поэтому он так ведет себя со мной?
Карлайл медленно произнес:
Я смотрю на своего сына. Вижу его силу, благородство, исходящий от него свет и все это лишь подпитывает мою надежду и веру. Как может быть не дано большего такому, как Эдвард?
Я горячо закивала в знак согласия.
Но если бы я верил так же, как он Он посмотрел на меня бездонными глазами. Если бы ты верила, как верит он. Смогла бы ты забрать его душу?
То, как он поставил вопрос, сбивало меня с толку: я не знала, что ответить. Спроси он меня, рискнула бы я своей душой ради Эдварда, ответ лежал бы на поверхности. Но рискнула бы я душой Эдварда? Я с несчастным видом поморщилась. Это неравноценный обмен.
Ты видишь проблему.
Я покачала головой, чувствуя, что мой подбородок упрямо вздернулся вверх.
Это мой выбор, с нажимом произнесла я.
И его тоже. Он поднял руку, заметив, что я собираюсь возразить. Если он решится сделать это с тобой.
Не он один может это сделать. Я с любопытством посмотрела на Карлайла.
Он рассмеялся, внезапно разрядив обстановку.
О нет! Об этом тебе с ним придется договариваться. Но он тут же вздохнул. Это единственное, в чем я никогда не буду уверен. Мне кажется, что в большинстве ситуаций, с которыми мне приходилось сталкиваться, я поступал наилучшим образом. Но было ли правильным обречь на эту жизнь других? На этот вопрос у меня нет ответа.
Я ничего не сказала. Лишь представила себе, как сложилась бы моя жизнь, если бы Карлайл подавил искушение скрасить свое одинокое существование и содрогнулась.
Это мать Эдварда заставила меня решиться, почти прошептал Карлайл, невидящим взором глядя в темные окна.
Его мать?
Всякий раз, когда я спрашивала Эдварда о его родителях, он лишь отвечал, что они давно умерли и он плохо их помнит. Я поняла, что воспоминания Карлайла, несмотря на недолгий контакт с ними, куда ярче.
Да. Ее звали Элизабет, Элизабет Мейсен. Его отец, Эдвард-старший, так и не пришел в сознание в больнице. Он умер во время первой волны эпидемии гриппа. Но Элизабет оставалась в сознании почти до самого конца. Эдвард очень на нее похож: волосы у нее были того же бронзового оттенка, и глаза такие же зеленые.
У него были зеленые глаза? пробормотала я, пытаясь их себе представить.
Да Взгляд коричневато-желтых глаз Карлайла блуждал где-то далеко. Элизабет с фанатичным упорством боролась за сына. Она лишила себя возможности выжить, пытаясь выходить его. Я ожидал, что он умрет первым, его состояние было куда тяжелее. Когда пришел ее черед, все случилось очень быстро. Это произошло сразу после заката, я приехал, чтобы сменить врачей, работавших весь день. Притворяться тогда стало трудно навалилось столько работы, а отдых мне не требовался. Как же мне не хотелось возвращаться домой и прятаться в темноте, делая вид, что я сплю, когда вокруг умирало так много людей!
Сначала я отправился взглянуть на Элизабет и ее сына. Я привязался к ним, что всегда опасно, учитывая хрупкую человеческую природу. Я сразу заметил, что ей стало хуже. Температура у нее резко подскочила, и она слишком ослабла, чтобы бороться с болезнью. Однако она не выглядела слабой, когда пронзительно взглянула на меня, лежа на койке.
«Спасите его!» приказала она мне хриплым шепотом, который только и смогла из себя выдавить. «Я сделаю все, что в моих силах», пообещал я ей, взяв ее за руку. Температура у нее так поднялась, что она, наверное, и не почувствовала, как неестественно холодна моя рука. Теперь ей все казалось холодным. «Вы должны это сделать, не унималась она, сжав мою руку с такой силой, что я подумал: возможно, она и выкарабкается. Взгляд у нее был тяжелый, как камень, и холодный, как изумруд. Вы должны сделать все, что в ваших силах. То, в чем бессильны другие, вы должны сделать для моего Эдварда». Эти слова напугали меня. Она так пронзительно смотрела на меня, что я на секунду поверил в то, что ей известна моя тайна. Потом у нее началась лихорадка, и она так и не пришла в сознание. Она умерла через час после своей последней просьбы.