Обещаю, Гемма.
Обещай, что найдешь замок. Обещай, что найдешь принца. Обещай, что найдешь того, кто наложил заклятье.
Я обещаю, Гемма, Бекку поразило, какой силой налилась бабушкина рука.
Поклянись.
Клянусь, Гемма.
Поклянись моей могилой.
Но, Гемма, ты не умерла. Это слово далось Бекке с трудом. Когда его произносишь, оно становится таким реальным.
Поклянись.
Клянусь клянусь твоей могилой.
Красные пятна медленно исчезали со щек бабушки, и теперь она лежала совершенно спокойно, снова закрыв глаза. Бекка, как ни пыталась, не могла разобрать еле слышный шепот.
Бекка еще ниже склонилась над кроватью. Побоялась прижать ухо к бабушкиному рту слишком плотно, чтобы Гемма не задохнулась. В конце концов Бекке удалось разобрать слова.
Это я принцесса Шиповничек, повторяла Гемма. Это я принцесса Шиповничек.
Глава 3
Пора в постель, скомандовала Гемма.
Ты обещала, что я могу лечь попозже, потому что мне уже десять лет, возразила Сильвия. А ты расскажешь какую-нибудь сказку.
Только не «Спящую красавицу», потребовала Шана, какую-нибудь новую.
А я хочу «Спящую красавицу», сказала Бекка. Я предпочитаю ее.
«Предпочитаю» было новое слово, которое она выучила только что.
«Спящую красавицу» для Бекки, и она отправляется в постель. А потом другую сказку для двух взрослых дам, улыбнулась Гемма, но старшие сестры уже выскочили из комнаты.
Мы вернемся, когда ты кончишь «Спящую красавицу», крикнула Шана из другой комнаты.
И не раньше, крикнула Сильвия.
Но очень скоро сказка была еще в самом начале они тихонько пробрались обратно, чтобы послушать знакомые слова.
Гемма рассказывала:
И король сказал, что пора позвать гостей.
Много гостей? спросила Бекка, хотя знала ответ наизусть.
Огромное множество гостей. И накормить их всех пирожными и мороженым с золотых тарелок. А главное, не забыть послать приглашение всем добрым феям королевства.
Но не злой фее.
Гемма крепче обняла девочку.
Конечно, не злой не той, что ходит в черном платье, в больших черных ботинках и в шляпе, расшитой серебряными монетками.
Но она все равно пришла.
Она пришла, словно ангел смерти. Она пришла и сказала: «Я проклинаю тебя, принцесса Шиповничек, и твоего отца-короля, и мать-королеву, и всех твоих дядюшек и тетушек, и двоюродных братьев и сестер. И всех окрестных жителей. И всех, кто носит одно с тобой имя». Гемма задрожала всем телом, и Бекка накрыла ладошкой ее руку.
Все будет в порядке, Гемма. Вот увидишь. Проклятие не подействует.
Гемма обняла девочку еще крепче и продолжила рассказывать.
Глава 4
На похороны собралось немного народа, в синагогу пришли лишь десятка два родственников и знакомых. Гемму мало кто знал, только родные. Раввин говорил о ком-то, слабо ее напоминающем. Бекка с трудом возвращалась из мира сказок, которые всегда рассказывала бабушка, к реальности происходящего. И лишь когда кантор запел, слегка фальшиво, но весьма прочувственно, она сдалась и унеслась в мечтах на поиски замка из любимой бабушкиной сказки.
До кладбища неподалеку от Кинг-стрит людей добралось еще меньше. Мимо грохотали грузовики, заглушая слова заключительной молитвы, которую читал раввин. Резко взвизгнули шины, и нетерпеливо загудела машина, притормозившая перед белкой, в панике перебегавшей дорогу, во всем этом потерялись тихие рыдания Бекки.
Сильвия, зябко кутаясь в длинную, до щиколоток, черную норковую шубку, повернулась к мужу и сказала, как ей казалось, достаточно тихо:
Уже десятое апреля, а все еще зима. Почему она не могла умереть во Флориде, как твой отец?
Она хотела произнести эти слова шепотом, чтобы шуткой удержать на плаву свой ослабевший дух, но вышло громче и слышнее еле тлеющего голоса раввина. Бекка обернулась к сестре, от резкого ветра у обеих на глаза навернулись слезы. Сильвия в смущении закусила губу и опустила голову. Когда Бекка снова взглянула на раввина, он уже окончил свою речь и лопаткой сбросил комочек грязной земли в открытую могилу.
«До свидания, Гемма», прошептала Бекка вслед посыпавшейся вниз земле. Подошла ее очередь. Бекка сначала поднесла горсть земли к носу и понюхала, будто проверяя, подходит ли запах для того, чтобы здесь лежала Гемма. Глубоко, так, что заболело в груди, вздохнув, Бекка опустилась на колени и позволила комку мягко скатиться с ладони.
«Я обещаю, Гемма, еле слышно сказала Бекка. Я клянусь». Когда она встала, отец обнял ее и крепко прижал к себе, словно опасаясь потерять в могиле и дочь. Пока они шли к машине, отец крепко держал Бекку за руку, и она не пыталась освободиться, хотя была уверена, что на руке останутся синяки.
Дома на поминках людей собралось больше, чем в синагоге подошли соседи, которые знали Гемму сорок лет. Это были поляки-католики. Им показалось неудобным прийти в синагогу, хотя церковь этого уже не запрещала. Стол ломился от их подношений: колбасы, голубцов, пышных пирогов, салатов, густо заправленных майонезом.
В доме пахло весной. Ароматы бесчисленных букетов перекрывали даже запахи еды. Сколько Бекка ни пыталась объяснить, никто из соседей так и не поверил, что к еврейским похоронам цветы не полагаются. Но каждый раз, когда дверь открывалась, новый скорбящий приносил с собой еще один букет От запаха Бекку уже подташнивало.
Сильвия причесывалась перед зеркалом в своей старой спальне наверху. Внизу все зеркала были занавешены Берлины не были так религиозны, чтобы следовать всем традициям, и сделали это только из-за раввина, который пришел почтить память умершей. Задрапированные зеркала ужасно раздражали Сильвию. Она протопала наверх, оставляя грязные следы, и резким, рассчитано театральным жестом сбросила норковую шубку на кровать. Отряхнув шелковую блузку от только ей заметных волосков, она недовольно уставилась на свое отражение.
Майк, ее муж, стоял у Сильвии за спиной и улыбался.
Ты отлично выглядишь, детка.
Отлично недостаточно, отозвалась Сильвия, улыбнувшись его отражению в зеркале, будто подтверждая, что выглядит она и в самом деле прекрасно.
Выйдя из комнаты, они столкнулись с Шаной и ее мужем. Щеки Шаны пылали верный признак того, что они с Хови снова поругались.
Где Бекка? спросила Сильвия.
Внизу. Наверняка разливает кофе. Режет пироги. Развлекает подружек Геммы. Что еще? из-за недавней стычки с Хови слова Шаны прозвучали куда резче, чем ей хотелось.
Мужчины встретились взглядом поверх голов жен. Хови опустил глаза первым.
Бекка действительно резала пироги, выкладывала их на тарелки из парадного сервиза и не забывала положить рядом вилки. Ей надо было чем-то занять руки голова была уже заполнена длиннейшим списком дел, которые надлежало сделать. Она без конца повторяла этот список наподобие заклинания, но руки, если были не у дел, продолжали дрожать. Бекка знала, что это нормально: она всегда так реагировала готова была горы своротить, когда что-нибудь случалось, и немедленно разваливалась на части, когда напряжение спадало. Точно так же, как бабушка что служило постоянным источником семейных шуток.
В гостиной Буковские муж и жена, размахивая руками, громогласно обсуждали Гемму, и их жесты никак не вязались с темой разговора. Дети две дочери Шаны, маленький сын Сильвии и близнецы Берковичей играли в салки на лестнице. Бекка понимала, что нужно пойти и утихомирить их, потому что весь этот шум начинает раздражать мать, которая с опухшими от слез глазами сидит на банкетке возле пианино, окруженная непрестанно болтающими соседями. Но сдвинуться с места Бекка была не в силах оставалось только резать пироги, чтобы унять дикую дрожь.
Спустившись вниз, Сильвия и Шана по-матерински быстро, умело и не слишком справедливо разобрались с детьми, отправив их во двор и даже не озаботившись найти им куртки. Бекка улыбнулась. Обычно сестры, наоборот, слишком кутали детей кофт и свитеров на тех всегда бывало в избытке. Она сочла это знаком того, что обе сильнее, чем готовы в этом признаться, расстроены смертью Геммы.