Слушаю.
И вот что она еще успела рассказать, продолжала Софико Зурабовна. Напавший замахнулся ножом на ее годовалую дочь, та была на полу. Девушка лежала под его ногами с ранениями груди и шеи, из горла хлыстала кровь, а малышка тут до меня донесся грузинский говор присутствующих на том конце связи лиц. Кто-то сказал госпоже Пнавия несколько слов на языке, которым я не владею, но постоянно слышу на базарах в отделах фруктов, вкладывая в интонацию как можно больше нетерпения и даже недовольства. Софико Зурабовна ответила громкой тирадой, тут же грянул спор и гвалт, готовый разразиться в гражданскую войну, которую госпожа Пнавия резко и с точки зрения россиянина сверх импульсивно решила пресечь на этапе переговоров. После нескольких фраз на сочном грузинском оппонент Софико Зурабовны замолчал, обиженно поставив точку коротким словом «Хути!».
Извините, мне нужно заканчивать разговор, сказала Софико Зурабовна мне по телефону, в коридоре дети собираются. Третий «А».
Понимаю, поспешил ответить я, чувствуя, что интервью обрывается на самом интересном месте, но вы можете сказать, что видела несчастная? Или мне стоит перезвонить вам позже?
Я отвечу. Несчастная видела, что убийца и ее доченька смотрели друг на друга. Глаза в глаза. Он на нее, а она на него. Смотрели долго, а потом изверг опустил нож, сделал шаг назад и отвернулся. Девушка лишилась чувств и приходила в себя лишь один раз, когда ее доченька подползла к ней, достала сиську и сама сосала. Представляете! Следующий раз девушка очнулась у нас в машине.
Получается, убийца пощадил девочку?
На том конце связи начали раздаваться детские голоса, становившиеся все громче с каждой секундой. В медкабинет стали запускать школьников из третьего класса «А» и голос госпожи Пнавия стал тонуть в детском гомоне.
Да, ответила она, пощадил. Несчастная очень просила показать ей дочь и старшего ребенка, но малышку везли в другой машине. А старшего мальчика он
Я знаю о нем.
Ну вот Девушка умоляла, понимала, что умирает, что не выживет. Ах, это так ужасно! Я плакала. Как я плакала! Держала капельницу, а сама рыдала в голос! Мне самой потом нашатырь давали и выходной дополнительный.
А девочка осталась жива?
Да.
Как сложилась ее судьба? этот вопрос значился у меня под номером «7».
Этого я не знаю, призналась Софико Зурабовна, но из-за детского гомона я почти не мог разобрать ее речь. Девочка осталась круглой сиротой, возможно ее взяли в детский дом. Впрочем, я припоминаю, что прочитала в газете, что ее удочерили. Какой-то влиятельный бизнесмен или родственник. Я вынуждена извиниться, Денис Петрович, но мне больше нечего добавить, я рассказала все о чем мы с вами договаривались. Если у вас есть вопросы, то задавайте их скорее, у меня действительно нет времени.
Благодарю вас, Софико Зурабовна, поспешил поблагодарить я. Хотя у меня некоторые вопросы еще оставались, но природный этикет не позволял мне и дальше задерживать госпожу Пнавия, к тому же всенарастающий детский гвалт на грузинском языке напрочь затруднял дальнейший диалог. Вы помогли мне с важными деталями, которых я бы не узнал от других лиц. Еще раз благодарю.
Кирилл Кашин (Каша)
Виталий Сидюкин (Виталич)
Дружище, мы с Виталичем нырнули в это дерьмо с головой, набрали его полный рот, прополоскали горло и проглотили, не без гордости говорил Кирилл Кашин, словно он рассказывал о смертельном бое с неприятелем, где полегло много его боевых товарищей, а сам он чудом выжил под смертельным огнем. Тебе, друг, с чего начать рассказывать? С самого начала?
Зачем с самого начала? поправил его приятель. Откликающийся на прозвище «Виталич» и достал пачку сигарет. Начинай с того вечера, когда мы нашли ствол.
Это и есть самое начало, возразил Кашин. Так вот Начну с того, что была осень
Сентябрь, опять вмешался Сидюкин, у Ромки Худого днюха семнадцатого, а меня как раз в этот день повязали. Нас с Кашей повязали. Сначала его, а меня через час
Нет, меня первого. А тебя потом, прямо из школы.
С физики! А я, как назло, готовился к контрольной. А Кашу забрали из дома, он-то к контрольной не готовился, решил прогулять.
Сколько вам было лет? спросил я.
По тринадцать, ответил Сидюкин, закуривая и выпуская сизую струйку дыма. Он курил крепкие сигареты, а его товарищ Кирилл Кашин вообще не курил. Мы беседовали на заднем дворе цеха по производству и розливу подсолнечного масла, где трудился «Виталич» Сидюкин. Кирилл Кашин пришел к нам по его телефонному звонку. Где конкретно работал Кашин он так и не признался, но по косвенным признакам местом его работы мог быть Привокзальный рынок Ведеска.
Кто из вас нашел пистолет? задал я вопрос. И при каких обстоятельствах.
За день до нашего задержания, рассказывал Сидюкин, мы собрались на рыбалку. Было воскресенье. У моего папки была лодка, мы часто с Кашей плавали на речке. Наша лодка стояла на своем месте у камышей, неподалеку от нашего дома. Мы с Кашей прыгнули в лодку, закинули спининги, взялись за весла, и тут я увидел среди опавшей листвы на дне лодки пистолет. Точнее сказать сперва я наступил на него ногой.
А в руки пушку взял я, сказал Кашин. Мы думали это игрушка. Я стал его вертеть, рассматривать. Конечно, я стал пробовать курок. И пистолет выстрелил.
Нашу беседу перебил какой-то мужчина, возникший из-за угла и несший сразу с дюжину пустых пятилитровых пластиковых бутылок. Он остановился возле нас и резко спросил у присутствующего с нами Кирилла Кашина кто мы такие есть. Виталий Сидюкин, чуть встревожившись, ответил за нас, что мы Кирилл и Денис пришли по поводу трудоустройства, на что держатель пятилитровых баклажек отреагировал странной манерой морщить носогубный треугольник и приказал нам двоим тут не торчать, а сейчас же идти за ним в его кабинет. Я растерялся, а работающий тут Сидюкин поспешил объяснить мне, что стоящего перед нами зовут Олегом и что он есть главный мастер по производству, а Олегу объяснил, что сейчас обеденный перерыв и что молодые люди зайдут к нему через двадцать пять минут. Мастер Олег еще какое-то время недовольно рассматривал меня и Кашина с ног до головы, потом спросил у меня в лицо: «Сидел за что?». Я ответил, что я не судим и бросив мне через плечо: «Все равно не возьму, иди дальше пей!», удалился в глубинах цеха вместе со своими бутылями. Мы проводили его взглядами, я почувствовал себя пристыженным, вообще-то мне казалось, что я одеваюсь и выгляжу прилично, все-таки мне приходиться общаться с людьми. Черт побери, этот нахал прилюдно обозвал меня алкоголиком-уголовником, а ведь на мне были новые туфли за восемь с половиной тысяч рублей! Испытывая глубокий стыд за своего начальника Сидюкин сказал, что, по сути, Олег хороший человек, но бывают с ним такие минуты, когда он огрызается на каждого встречного. Надо просто не обращать внимание.
Ты, Денис, уйдешь и больше никогда его не увидишь, утешал меня Виталий Сидюкин, а мне с ним работать в три смены.
Сочувствую, проговорил я, в мыслях уже убегая отсюда через проходную. Давайте продолжим, ведь, насколько я понял, у нас двадцать минут до окончания обеда.
Ну да, кивнул Сидюкин. Спасибо Боженьке, что дуло пушки было направлено вниз, пуля застряла в днище лодки, говоря это парень указывал сигаретой направление выстрела. А то Каша ведь баловался, в меня целился. Вот был бы подарочек моим родакам!
И тогда вы поняли, что оружие боевое? спросил я.
Да я чуть не обоссался! почти выкрикнул молчащий до этого Кашин. Мы испугались! Труханули так, что у меня дыхание остановилось! А грохот раздался такой, что весь переулок вздрогнул. Залаяла какая-то собака, утки разлетелись как бешеные! Я сразу же отбросил пушку обратно, мы с Виталичем выскочили из лодки и убежали. И спининги свои оставили в лодке, дураки! Но я кинул оружие не в реку, а обратно в лодку и Кашин замолчал, пожал плечами и виновато улыбнулся не размыкая губ. Это была невеселая улыбка и взгляд теперь уже повзрослевшего мужчины потух как огоньки свечей на сквозняке.