Чтобы избежать скучных обедов tête-à-tête, чтобы дать отдохнуть прислуге, чтобы не выдумывать предлогов для отказа или потому, что просто «задолжали» обед.
В столовой было тесновато. Среди гостей был королевский адвокат с супругой, правительственный чиновник с супругой, сестра миссис Стрикленд с мужем, полковником МакЭндрю, и жена члена парламента. Меня пригласили в связи с тем, что члену парламента не удалось высвободить этот вечер. Я попал в исключительно респектабельную компанию. Женщины были слишком благовоспитанны, чтобы изысканно одеваться, и слишком уверены в своем положении, чтобы быть занимательными. Мужчины выглядели солидно. Все излучали самодовольство.
Гости говорили громче обычного, инстинктивно желая оживить атмосферу застолья, и в комнате стоял шум. Однако разговор не был общим. Каждый беседовал только с соседом справа за супом, рыбой и основным блюдом; и слева за мясом, острой закуской и десертом. Разговор вращался вокруг политической ситуации, гольфа, детей, последней премьеры, выставке в Королевской академии, погоде и планах на отпуск. Разговор не умолкал ни на секунду, и шум голосов постепенно усиливался. Миссис Стрикленд могла поздравить себя: прием проходил на ура. Муж тоже с достоинством играл роль хозяина. Правда, говорил он не так много, и мне показалось, что к концу вечера на лицах его соседок появилось выражение усталости. Видимо, он утомил их. Миссис Стрикленд бросила на мужа пару беспокойных взглядов.
Наконец она поднялась и пригласила дам перейти в гостиную. Стрикленд закрыл за ними дверь и, перейдя на другой конец стола, сел между адвокатом и правительственным чиновником. Он налил всем портвейна и предложил сигары. Адвокат отметил отличное качество вина, и Стрикленд сообщил, где его купил. Возник оживленный разговор о сортах вин и табака. Потом адвокат упомянул об интересном деле, которым сейчас занимался, а полковник заговорил об игре в поло. Лично мне сказать было нечего, и я молчал, силясь изобразить интерес к предметам обсуждения, и, так как никто не обращал на меня ни малейшего внимания, стал на досуге рассматривать Стрикленда. Он оказался крупнее, чем я ожидал: почему-то я воображал его худощавым и невзрачным, а на самом деле это был здоровяк с большими руками и ногами, и вечерний костюм сидел на нем мешковато. Он вызвал у меня представление о принарядившемся кучере. Лет ему было около сорока, не красавец, но и не урод; черты лица правильные, но какие-то преувеличенные, что создавало невыгодное впечатление. Он был гладко выбрит, отчего его большое лицо выглядело неприлично голым. Рыжеватые волосы подстрижены слишком коротко, глаза маленькие, серо-голубые. Словом, совершенно заурядная внешность. Мне стало понятно смущение миссис Стрикленд: такой человек вряд ли мог принести ей «очки» в среде художников и литераторов. В нем не было ни капли светскости, но это еще куда ни шло, однако не было и ничего необычного, эксцентричного, что выделяет из толпы. Просто добрый малый, скучный, честный и совершенно неинтересный. Такими людьми можно восхищаться, но общаться с ними не тянет. Мистер Стрикленд был просто никто. Пусть он полезный член общества, хороший муж и отец, честный маклер, но это не повод тратить на него свое время!
Глава седьмая
В городе становилось жарко и пыльно. Все планировали куда-нибудь сбежать. Миссис Стрикленд с семейством собралась на побережье Норфолка, где дети могли плавать, а муж играть в гольф. Мы распрощались, договорившись встретиться осенью. Но за день до отъезда, выходя из магазина, я встретил миссис Стрикленд в обществе сына и дочери; она, как и я, делала последние покупки перед тем, как покинуть Лондон, и так же, как и я, обливалась потом. Я предложил им поесть вместе мороженого в ближайшем парке.
Кажется, миссис Стрикленд была рада показать мне детей и потому с готовностью согласилась. В жизни они оказались еще привлекательнее, чем на фотографиях, у матери было полное право ими гордиться. Я был еще достаточно молод, и потому они, не стесняясь, весело болтали со мной обо всем на свете. Дети были прекрасные здоровые юные создания. А под сенью деревьев жара почти не ощущалась.
Когда спустя час они уехали на такси домой, я лениво поплелся в клуб. На душе было слегка тоскливо, я испытал некоторую зависть, созерцая чужое семейное счастье, которое только что мне приоткрылось. Похоже, они искренне любили друг друга. Об этом говорили общие шуточки, словечки, непонятные постороннему, но их смешившие до упаду. Чарльз Стрикленд мог казаться скучноватым из-за отсутствия в его разговоре словесного изыска, непременного в определенном кругу, однако его интеллект соответствовал окружению, а это гарантия не только определенного успеха, но в еще большей степени счастья. Миссис Стрикленд была обворожительной женщиной, и она любила его. Я представил себе их жизнь, не замутненную никакими подозрениями, честную, благопристойную и полную смысла благодаря этим двум здоровым, прекрасным детям, которым предназначено продолжить крепкие традиции их расы и сословия. Со временем супруги состарятся, а их дети тем временем возмужают, обретут свои семьи: сын женится на прелестной девушке, будущей матери здоровых ребятишек; дочь выйдет замуж за крепкого, красивого парня, скорее всего военного; и когда супруги в преклонные годы, прожив достойную и полезную жизнь, уйдут в мир иной, их оплачут любящие родственники.
Такова, вероятно, жизнь множества супружеских пар, и в этой жизни есть своя безыскусная прелесть. Приходит на ум тихий ручеек, мирно струящийся по зеленому лугу в тени роскошных деревьев, пока не впадет в большое море настолько спокойное, тихое и равнодушное, что вам становится немного не по себе. Возможно, все дело в странности моей натуры, сказывавшейся уже в молодые годы, когда мне казалось, что участь большинства людей, хотя она, безусловно, имеет общественную ценность, имеет пресноватый привкус. Я признавал спокойствие и достоинство упорядоченного счастья такой жизни, но бурлящая молодая кровь жаждала другого. Простые, безмятежные радости отпугивали меня. В сердце зрело желание вкусить другой опасной жизни. Меня не пугали острые рифы и предательские мели только бы жизнь моя изменилась, я жаждал перемен и неведомых волнений.
Глава восьмая
Перечитав то, что я написал о Стриклендах, я вижу, что супруги выглядят безжизненными фигурами. Я не смог наградить их теми характерными особенностями, которые дают возможность персонажам книги жить собственной жизнью, и, понимая, что это целиком моя вина, ломал себе голову в поисках живых черт, которые сделали бы их существование реальным. Я чувствовал, что, используя специфический оборот речи или необычную привычку, придал бы характерам вес и сделал их более живыми. Пока они выглядели как сливающиеся с фоном фигуры на старом гобелене, которые на расстоянии вообще утрачивают очертания, становясь просто приятными для глаза мазками. Единственное оправдание в том, что они мне такими и казались. В них была неопределенность, свойственная людям, чьи жизни являются частью социума, в нем и благодаря ему они только и существуют. В этом они сродни клеткам нашего организма, очень важным для нас, но о которых в здоровом состоянии не думаешь. Стрикленды обычное семейство среднего класса. Милая, гостеприимная жена с невинной симпатией к литературной богеме; скучный муж, честно исполняющий свои обязанности на месте, определенном ему судьбой; двое очаровательных, здоровых детишек. Ничего необычного. Их жизнь не могла бы заинтересовать любопытного читателя.