К Полине подошла мать, отвела в сторонку и велела зайти домой и принести булку хлеба из шкафчика и крутые яйца в кастрюльке. Поля сбегала, отыскала всё нужное, посмотрелась в зеркало и не удержалась надела материны красные бусы.
Народ во дворе переместился ближе к ломившимся столам.
Мужики, у нас всё готово! Тётя Маруся, Тося, садитесь Полинка, ты чего стоишь как неродная?
Все шумно расселись. Подняли стопки за Первомай. Поля тоже выпила, и хмель ударил в голову. Она ела вареники с капустой и всё следила за Колей жаль, что он выбрал место так далеко. Один раз Поле показалось, что ненаглядный посмотрел на неё, и в её душе расцвели розы. А может, он посмотрел на хохотушку Люську?
Кто-то завёл патефон, и на весь двор грянула «Рио-Рита».
О-о-о, у нас танцы!
Девчата, веселитесь, Первомай на дворе!
Полина вышла из-за стола и торопливо, чтобы её не опередила какая-нибудь вертихвостка, подошла к Николаю и выпалила, поражаясь собственной смелости:
Кавалер, пригласите даму!
Испугалась и рассмеялась, чтобы в случае отказа обернуть всё в шутку. Но Коля тряхнул чубом, подхватил Полину и закружил в танце. Он очень хорошо вёл, и Поля озорно пристукивая каблучками, всё косилась на других парней и девчат и думала, что их с Колей пара лучше всех. Она млела и таяла от его близости, чувствовала горячую ладонь, смотрела в серо-голубые глаза, в которых вспыхивали искорки. Поле хотелось, чтобы Николай танцевал только с ней, но он приглашал всех девчат: и Зойку, и Люську-вертихвостку, и Мусю, и Киру.
Мать Коли, тётя Маруся, отложила вилку, расправила плечи и затянула звучным приятным голосом:
По Дону гуляет, по Дону гуляет,
По Дону гуляет казак молодой
Песню подхватил её муж Никита, потом и остальные. Пели хорошо, Полина живо представила несчастную девушку, которой цыганка нагадала смерть в день свадьбы.
Чья-то горячая рука легла на плечо Поли. Она обернулась: Николай!
Пойдём! сказал он на ушко.
Она, счастливая, и не подумала спрашивать, куда её зовут, поднялась и пошла. Да какая разница, хоть на край света И в полутёмном подъезде пьянела от Колькиных губ и рук и шептала: «Коленька милый ненаглядный мой»
Матери дома нет гуляет со всеми, перевела дух Поля, пойдём ко мне если хочешь.
Поднялись по лестнице на последний этаж, она открыла комнату, пропустила Кольку вперёд и вошла сама. Заперла дверь на ключ, чтобы никто не помешал, бросилась к окну и задёрнула шторы стало сумрачно.
Сердце часто колотилось: тук-тук-тук. Полина развязала поясок, ухватила крест-накрест платье, сняла его через голову и осталась в розовой комбинации с кружевами. Порадовалась, что надела новую, красивую, как чувствовала. Резким, отчаянным движением спустила трусики, переступила через них.
Николай приблизился, подхватил Полю на руки и опустил на кровать.
Встречи всегда проходили у Полины дома. Её мать ни слова против не говорила, даже когда Коля оставался ночевать. Рада-радёшенька была, что у дочки наконец-то появился жених. Но какими же странными были эти свидания и эта любовь! Они никуда не ходили, как другие влюблённые пары: ни в кино, ни в театр, ни на танцы, ни в ДК. Николай забросил бокс и книги, разучился шутить и улыбаться.
Коль, ты любишь меня? спрашивала Поля, поглаживая его русые волосы.
Николай уклонялся от её руки, морщился, как от зубной боли:
Не знаю, не спрашивай Не понимаю, что происходит. Меня тянет к тебе, места себе не нахожу, никого вокруг не замечаю. Ноги сами к тебе ведут, как будто кто-то в спину толкает.
Сердце у Поли радостно трепыхнулось.
Значит, любишь!
Я как будто не я. Колька закрыл лицо руками, потом резко поднялся, надел рубашку и стал застёгивать пуговицы.
Ты куда? приподнялась на локте Полина.
Мне надо идти.
Придёшь ещё?
Не знаю
«Всё наладится, подумала Поля, надо немного потерпеть».
В Старый город
Первой забила тревогу бабушка Прасковья: Кольку как подменили. Куда делся болтливый и ласковый внук и кто этот мрачный парень, подолгу смотрящий в одну точку? Не разговаривает ни с кем, молчит, мается. Наташка хнычет, просится к братику на ручки, теребит за штанину, а тот скосит глаза и молчит. Тренировки забросил, перчатки боксёрские на стене пылятся.
Николаша, да что с тобой? не выдержала Прасковья.
Колька вздрогнул, посмотрел глазами подранка:
Ничего. Мне надо идти.
На бокс?
Я скоро Он нахлобучил кепку и выскользнул за порог.
Ну вот куда он ходит, куда? простонала бабушка. Марусь, ты хоть спроси его.
Ну куда-куда К девчатам. Дело молодое, погулять хочется. Влюбился парень, спокойно ответила Маруся.
Прасковья сердито махнула рукой:
Не рассказывай мне про любовь! Раньше какой он был? А? Обнимет и поцелует всё бабулечка да мамулечка. А сейчас? Ты слепая, что ль, Марусь? Как придёт, так сразу убегает, будто говном воняет дома. Где он ходит, где ночует?.. Нет, и не говори мне ничего, я чувствую: с Колькой беда.
Тревога не давала Прасковье покоя, и сердце ныло, ныло
На другой день она надела выходную юбку и кофту, повязала белый платок и ушла, оставив Наташку на старшую внучку Валю. Путь предстоял неблизкий, аж в Старый город.
Да что мне сделается, дойду бормотала Прасковья, в Иерусалим пешком ходила, а в Старый город не дойду разве
Она миновала длинный деревянный мост, обогнула рынок с прилавками, на которых торговки разложили парниковую редиску и пучки зелёного лука, и побрела по улице, застроенной частными домиками. Вот он, тот самый нужный дом с высоким цоколем, чтобы Урал в паводок не добрался.
Прасковья зашла во двор, поднялась на деревянное крыльцо. В сенях было сумрачно, прохладно, пахло солёными огурцами. Прасковья нащупала скобу в обивке двери и вошла в дом.
Хозяева есть? спросила она.
Есть, входи. Ты, что ли, Прасковья?
Я. Здравствуй, Шура.
Прасковья оказалась в небольшой кухне с печью-голландкой. На лавке вёдра с чистой водой, накрытые фанерой. За столом сидела старушка в тёмном платье и платке, завязанном под подбородком.
И тебе не хворать. А я знала, что кто-то придёт. Чайник поставила, проскрипела она, указывая на шумящий примус. Заходи да не разувайся, оботри обувку и заходи.
Прасковья всё же разулась кряхтя, присела к столу.
Из-за старшего внука пришла, вижу, обронила хозяйка, мельком взглянув на бабушку.
Ох, Шура, правду говоришь. Чую, что-то случилось с парнем.
А сама не знаешь?
Если б знала, так не пришла бы.
Шура долго молча смотрела поверх головы.
Ну что скажешь? решилась Прасковья, которую стала бить дрожь.
Ничего хорошего, тяжело вздохнула Александра. Я не буду ходить вокруг да около, скажу всё, что вижу.
Говори.
Женщина сделала приворот на смерть. Если Коля с ней не будет, то он скоро умрёт.
Прасковья слабо охнула, кровь отлила от лица.
Господи да как же так Николаша, внучек Она заплакала, слёзы катились по щекам и повисали на подбородке. Шур, а может, ошибка?
Знахарке очень хотелось ответить, что ошибка, но врать среди своих было не принято.
Нет, Параня, всё верно. Есть какая-то женщина, незамужняя, старше твоего внука лет на семь-восемь. Где-то неподалёку живёт. Влюбилась она, а Николаша на неё внимания не обращал. Она украла какую-то его вещь, рубашку или майку.
Ох, а ведь недавно Маруся говорила, что Николашина рубашка пропала, вспомнила Прасковья.
Нашла она чёрную ведьму, не здесь, не в нашем Ромске, в какую-то деревню ездила. Женщина эта знает, что ты лечишь, слухи-то ходят и просила сделать так, чтобы снять приворот было нельзя. Опасается, что ты мешать станешь.
Да не могу я кровным помогать, простонала Прасковья. Ох, Шура, дай воды
Она-то не знает про кровников. Хозяйка поднялась и зачерпнула ковшом воды из ведра, налила в кружку.
Прасковья отпила несколько глотков, слыша, как стучат зубы о жесть.