Шура, я заплачу, всё отдам помоги!
Та покачала головой:
Сильная ведьма делала. Внуку твоему остался месяц, не больше. С этой стервой Коля жить не станет, не полюбит он её.
Прасковье показалось, что она умерла тут же, на этом старом табурете. Кружка упала, расплескав воду на полосатую дорожку.
Да погоди, Парань, попробую я отсрочку сделать. Глядишь, за это время что-нибудь и
Прасковья подняла заплаканные глаза, схватила Шуру за руку:
Отсрочь, Шура, милая, отсрочь!
Я покажу тебе её, продолжила знахарка, придёт соли просить. Не давай! Хоть как пусть просит, в ногах валяется не давай! И своим скажи, что нельзя давать, иначе всё насмарку пойдёт, не будет никакой отсрочки. И виду не показывай, что знаешь, отговаривайся, как можешь. Получится больше над Колей она власти иметь не будет. И как на духу говорю тебе: долго эта гадюка не проживёт. Накажут её за то, что натворила.
Обратный путь стал для Прасковьи длиннее в два раза. Нет, она не ругала матерными словами неизвестную женщину, приворожившую Колю, Прасковья была набожна и никогда не сквернословила плелась и подвывала тихонько. Кое-как добралась до дома, вошла в комнату и упала на стул.
Николаша где?
Ушёл опять, поел и ушёл, ответила Маруся.
Прасковья отдышалась, выдвинула ящик стола, где хранились столовые приборы, взяла ножи и, подтащив табуретку, воткнула их за дверной косяк.
Мамака, зачем ножи? А хлеб чем резать? удивилась Маруся.
Новые купишь, сказала Прасковья и заплакала. Плохие вести я принесла, дочка. Приворожила какая-то гадина нашего Николашу. На смерть сделала
Маруся слушала и расширившимися глазами смотрела на маленькую Наташку, играющую с бельевыми прищепками на расстеленном одеяле. Троих сыновей схоронила Маруся. Двое погодков умерли ещё до рождения Коли, а Лёшенька и трёх лет не прошло.
А вдруг ошибается твоя Шура? наконец проговорила она.
Да вот ещё ни разу не обманула. У меня тут огнём горит! Прасковья ударила себя в грудь кулачком. Я не вижу, как Александра, но чувствую, что это правда.
***
Вечером Полине нездоровилось. Раза два или три она сходила в уборную и выплеснула в унитаз всё, что было съедено.
Забрюхатела, поди, от своего Кольки? спросила мать и обмерла: в подоле принесёт девка!
Поля легла на кровать, отвернулась к стене с приколоченным ковриком.
Не забрюхатела. Съела что-то.
Вот я ему скажу, чтобы шёл и расписывался с тобой как положено! Раньше-то как было, сначала церковь, а потом любитесь. А ты что? Зачем парню даёшь?
Перестань, простонала Полина, ты сама рада была, к соседке ночевать уходила.
Дак я думала, он замуж тебя возьмёт!
Мать всё ворчала про гулящую молодёжь и грозилась высказать всё Кольке, но тот не пришёл, чем удивил и огорчил обеих женщин.
Всю ночь Поле снились кошмары. Будто какая-то старушка бесцеремонно открыла дверь, подошла к кровати и принялась стучать согнутым пальцем по голове Поли.
Что вам надо? спросила та и оттолкнула чужую руку.
Иди к Колькиной матери и проси соли, поняла?
«Глупость одна, подумала Полина, просыпаясь, какая соль? Зачем соль?» И утром странное дело соль всё не шла у неё из головы, будто старушка крепко вдолбила эту мысль. И Поля не выдержала, выскочила из дома в старом халате и побежала к Трифоновым.
Маруся в тот день решила устроить уборку. Чистой тряпочкой помыла листья фикуса на окне, аккуратно вытерла пыль с мебели и большого приёмника. Муж Никита очень любил радиопостановки, садился и внимательно слушал, подперев кулаком щёку, шикал на детей, если они принимались шалить.
В комнату постучали. Маруся отвела тыльной стороной руки волосы со лба и крикнула:
Заходите! Кто там?
Это была Полина. Но что за вид! В старом халате, глаза безумны, волосы всклокочены.
Здравствуйте, тётя Маруся, зачастила она, соли одолжите?
Маруся насторожилась, вопросительно посмотрела на Прасковью, вязавшую носок у окна. Та чуть заметно кивнула: она! Пришла, как и говорила Александра. Значит, вот кто приворожил Николашу!
Со-оли? протянула Маруся и отложила тряпку. Не могу дать, у самих мало. А у Дуси почему не попросила?
Ну в самом деле, странно идти за солью в соседний дом, легче взять у своих соседей или сходить в Файкин магазин он под боком.
Н-не знаю кончилась соль у Дуси. Я к вам пришла.
В гастроном сходи.
А там перерыв на обед, нашлась Полина.
Нет, не дам, самим мало, скрестила руки на груди Маруся.
Поля не поверила, растерянно заморгала:
Как не дадите? Я много не прошу, чуть-чуть надо.
Ни крупиночки не могу дать.
Вам что, жалко? побледнела Полина. Я верну, потом куплю и верну.
Прасковья замерла с вязанием в руках. Спица выпала из петель, тихо звякнула о пол.
Иди домой, Поля, сказала Прасковья.
Я не могу уйти не могу! Мне надо соли, дайте, умоляю!
Полине становилось всё хуже, по лицу пробегали судороги. Она протягивала дрожащие руки и повторяла: «Дайте соли! Дайте соли!» Марусе показалось, что Поля сошла с ума.
Уходи, кто-нибудь другой даст.
Я никуда не уйду, затрясла головой Полина, мне очень плохо, вы что, не видите Господи, да люди вы или нет?! Я умру, если не дадите соли!
Она рухнула на стул возле стены, согнулась пополам, прижав руки к животу. Перепуганные Маруся и её мать переглянулись. Прасковья подошла и стала поднимать Полину, уговаривая уйти домой.
Не тр-рогайте меня! вырвалась та. Тяжело задышала, посмотрела злым взглядом: Где дядя Никита? Позовите его!
Нет его, он на работе, через силу ответила Маруся. Уходи, добром прошу.
А Коля? Где Коля?! Пусть он даст мне
Ох, господи, нету Николаши, работает, прошептала Прасковья, радуясь про себя, что внуки разбежались по своим делам.
В маленькой комнате захныкала Наташка её разбудили громкие голоса.
Наташенька! Наташа! Подойди к тёте Поле, я тебе конфетку дам, сладкую! закричала Полина.
С ума-то не сходи! сердито оборвала Маруся.
На коленях прошу, дайте! Полина упала на колени и поползла, схватила Марусю за юбку. Ведь я умру дайте соли Баба Параня, дайте! Пожалейте меня!
Маруся вырвала подол, отошла к окну. Поля разрыдалась. Страшная, растерзанная, с безумным взглядом она ползала по полу, пыталась целовать ноги Прасковье и Марусе, мочила слюнями и слезами подолы их юбок.
Умоляю, вы же не фашисты пощадите!
«Ты моего Колю не пожалела! ожесточилась Маруся. Жаль, что нельзя высказать всё этой гадине!»
Но почему почему вы не хотите дать соли плакала Полина. Я килограмм верну Мешок! За щепотку мешок!
Она умоляла, унижалась и всё повторяла, что умрёт, если не получит соли. А потом поняла, что разжалобить хозяек невозможно, поднялась и шаткой походкой побрела к выходу.
***
Маруся бросилась к двери и накинула крючок:
Страх-то какой!
Прасковья посмотрела на иконы под белым рушником с горящей лампадкой, перекрестилась и прошептала:
Господи помилуй! Первый раз такое вижу. Теперь Николаше должно полегчать.
А может, и отсрочка длинной будет, как думаешь? спросила Маруся. Вдруг Коля детей вырастит и внуков ещё понянчит, а, мам?
Дай-то Бог! Я в церкву пойду, свечки поставлю.
Вечером вернулись домой Никита с Николаем. Коля повесил на крючок кепку и вошёл в комнату.
Наташа! Угадай, что я принёс?
Конфетки! запищала Наташка, бросаясь к братику, вытащила из кармана кулёчек карамели.
Маруся засуетилась, начала накрывать стол. Присела рядом и украдкой следила, как ест сын.
«Кажется, отпустило его, с облегчением сказала она себе, не мечется больше».
Впервые за много дней Николай после ужина устроился на диване с гитарой, тихо перебирал струны.
Через год Трифоновы переехали в отстроенный дом по улице Киевской и потеряли Полю из виду. Ещё через несколько лет до них дошли слухи, что Полина умерла. Ни мать, ни бабушка не стали выпытывать, отчего скончалась их бывшая соседка. Умерла и умерла. Заслужила.