Конечно, никто сам не знал никого из успешно Призвавших. Хотя все слышали рассказы о том, что это якобы удалось сыну троюродного брата чьего-то дяди.
Вечером на рыночной площади разводили огромный костер, на котором сжигались все Подобия. Многие приходили только ради этого зрелища, даже если сами не делали куклу. К тому же с лотков на площади продавали поджаренный зефир и каленые орехи, горячий шоколад и подогретый яблочный сок с пряностями.
Каждый год я играл в игру пытался понять, кого изображают куклы. Некоторые (вроде тех, что создавала дама, работавшая в магазине «Все для вязания») были великолепны, но я не мог угадать, чьи это Подобия. Другие, каких, например, делал Томми Паркер из моего класса, выглядели и вовсе не по-людски, зато их можно было опознать по футбольной форме, по майке с номером его любимого игрока. Еще были трогательные: серая войлочная собака по кличке Фенчёрч, которая пропала больше года назад; неприятные: Джек-потрошитель, изготовленный мистером Шервудом учителем истории, который все свое свободное время строил теории в попытках раскрыть личность убийцы.
Я дошел до белых ворот коттеджа, стоявшего в стороне от дороги. Рядом с цветочным горшком притулилась маленькая соломенная фигурка. Из тех, что навевают печаль: старик, живший в коттедже, каждый год мастерил одинаковых маленьких куколок.
Фигурка светловолосого мальчика в очках. На нем всегда была одинаковая одежда и одни и те же маленькие старомодные очки, только лицо с каждым годом становилось все менее отчетливым, потому что зрение старика ухудшалось.
Никто толком не разговаривал со стариком, а потому не известно было, кто этот мальчик. Некоторые рассказывали, что это его сын, которого увезла жена и которого он больше не видел; другие утверждали, что ребенок умер; а однажды я услышал ужасную историю о том, что старик ехал на машине и сбил насмерть незнакомого мальчика. Куча версий, и все безрадостные все, кроме одной.
Элис считала, что здесь кроется другое: старик раньше путешествовал во времени и теперь хочет использовать Подобие, чтобы поговорить с самим собой с мальчиком, каким был в прошлом. Расспросить его о том, что давно забыл. У Элис все оборачивалось историей, и как раз в такую мне хотелось верить.
Я пошел дальше, срывая листья с живой изгороди и решая, делать ли Подобие или нет. Обычно этим занималась Элис, но она, в отличие от меня, была человеком творческим.
К тому времени, как я добрался до Кукушкина переулка, где мы жили, уже стемнело и тонкий ломтик луны повис над маленьким магазинчиком на углу. До нашего дома под номером 35 оставалось всего ничего. С улицы, если посмотреть на фасад, этот старый дом выглядел совсем маленьким, но внутри, протяженный в длину гораздо больше, чем в ширину, оказывался неожиданно просторным. Когда я вошел, меня окутало теплом, а из кухни доносился запах чего-то вкусного.
Я повесил ключи на крючок в прихожей и вошел в гостиную, где пылал камин. Сбоку от него стояли ведро с углем и корзина с поленьями, а прямо перед камином, растянувшись на коврике, спала наша кошка Твич; ее черная шерсть поблескивала в отсветах огня. Я поднес замерзшие пальцы к теплу. Из кухни слышалось, как кто-то мурлычет песенку. Это тихо напевала Элис, помешивающая что-то в большой кастрюле на плите.
Что у нас на ужин? Я глубоко втянул носом аппетитный запах, и живот забурчал от голода. Перестав мурлыкать, Элис с улыбкой повернулась ко мне.
Тушеное мясо. Она накрыла кастрюлю крышкой и сунула две тарелки в плиту, чтобы согреть. Перестань нюхать, весь запах украдешь.
Я ухмыльнулся. Элис всегда дурачилась в таком духе, больше чтобы посмешить меня, а заодно и себя, но еще, думаю, она просто не могла иначе. Сестра видела волшебство во всем: пятна от чая из чашки оказывались следами эльфов, садовые статуи заколдованными людьми и животными, превращенными в камень. Сочинительство было у нее в крови. А кровь у меня и сестры отличалась. У нас были разные отцы. Ее отец бросил их с нашей мамой, когда Элис исполнилось три года. За прошедшие тринадцать лет она видела его всего несколько раз.
Глядя, как Элис накрывает на стол, я заметил пластырь у нее на пальце:
Что случилось?
Хм? О, это. Мой палец решил, что хочет быть морковкой, и ринулся наперерез ножу.
Вечно ты дурачишься, прыснул я. Но тут увидел, что стол накрыт только на двоих.
А мама сегодня не ужинает с нами? Мой голос жалобно дрогнул.
Элис положила ложки и вилки на стол и принялась нарезать хлеб.
Она собиралась, но позвонила и сказала, что задержится допоздна.
Опять?
Кто-то заболел, а у мамы скоро книжная ярмарка. Она завалена работой.
Она всегда завалена работой, мрачно сказал я и сел на свое место.
Я так ждал этого вечера! Последнее время мама приходила поздно. Она работала в отделе авторских прав в крупном издательстве, то есть продавала книги во множество разных стран. Мы не сидели за столом вместе уже больше недели. И больше недели у меня не получалось поговорить с ней даже утром перед школой, когда мы в спешке наглаживали форму и быстро глотали хлопья из миски. Папу мы тоже почти не видели. Он работал на нефтепромысле, на буровой, и иногда не приезжал домой месяцами. Весной Элис окончила школу и взяла на себя почти всю готовку и домашние заботы. Она была для меня не просто сестрой, она была мне как вторая мать.
Это не навсегда, сказала Элис. Все устаканится после книжной ярмарки.
Она разложила плавающее в подливке тушеное мясо и клецки по тарелкам, и я принялся жадно уплетать, но сама Элис только рассеянно клевала. Когда мы сменили тему и заговорили о Призыве, я рассказал о Подобиях, которые видел по дороге домой. Элис отложила ложку и перестала есть совсем, только слушала. Мы вспомнили старика и его куклу-мальчика, глаза Элис затуманились, и я подумал, не напишет ли она историю о старике, мастерившем Подобие, чтобы побеседовать с самим собой в детстве. Придумывая своих персонажей, она часто брала за основу людей из реальной жизни, если что-то в них казалось ей интересным.
Ты в этом году будешь делать куклу? спросил я.
Подобие? Элис неопределенно покачала головой. Мне нужно заняться другими делами.
Я почувствовал облегчение пополам с разочарованием. Облегчение, потому что, раз Элис не станет это делать, значит, и мне необязательно. И разочарование потому что она всегда выбирала кого-то интересного, например своих любимых писателей или даже действующих лиц из их книг. Как-то ее учитель дал задание, посвященное этой традиции, и раскритиковал Элис перед всем классом за то, что она для своего Подобия выбрала книжного героя. Элис ответила: «Книжные герои для меня реальны».
Мне нравилось это в ней.
Позже мы ели рисовый пудинг перед камином. Около девяти Элис вышла во двор, чтобы принести еще угля, холодный воздух проник через заднюю дверь, и меня зазнобило, когда его ледяные пальцы дотянулись до моей шеи. Элис поворошила кочергой в камине, подбросила угля и устроилась в кресле.
Я отложил домашнее задание по математике и зевнул. Элис не так строго, как мама, следила, вовремя ли я иду спать, главным образом потому, что частенько не замечала, который уже час.
Я прилег на ковре рядом с Твич и наблюдал за сестрой. Она сидела, поджав ноги, на коленях открытая тетрадь, в длинных тонких пальцах любимая ручка. Ее рука застыла, Элис смотрела на огонь, хотя я догадывался, что на самом деле она его сейчас и не видит. Я знал, что лучше не спрашивать, о чем она думает. Мою, обычно спокойную, сестру мало что могло вывести из себя, но, когда она витала в своих фантазиях, прерывать ее было нельзя. Фантазируя, она сочиняла истории и от любого вмешательства теряла нить мысли.