Редкий дар. Очень редкий, хоть и не особенно полезный.
И?
Париса Камали. Это имя Атлас произнес нерешительно. О ее специальности я бы предпочел умолчать.
Вот как? Каллум заломил бровь. А про меня вы им рассказали?
О вас и не спрашивали.
Каллум прочистил горло.
У вас привычка составлять психопрофиль всякого встречного? равнодушно спросил он, но Атлас не ответил. С другой стороны, если человек не замечает, как на него воздействуют, то и возмущаться не станет, так?
Думаю, мы с вами в некоторых смыслах противоположны, мистер Нова, сказал Атлас. Я знаю, что хотят слышать люди, а вы заставляете их хотеть слушать то, что знаете вы.
Может, я от природы такой интересный? беспечно предположил Каллум, и Атлас басовито рассмеялся.
Знаете, для человека, который так четко знает себе цену, вы, похоже, забываете, что под слоем природного таланта в вас живет большая скука, сказал Атлас, и Каллум встревоженно моргнул. Это еще не значит, что есть свободное место, но
Свободное место? вскинулся Каллум. Занятный у вас метод вербовки.
Не свободное место, повторил Атлас, но кое-что определенно незавершенное. Он встал. Спасибо огромное за уделенное мне время, мистер Нова, сказал он, ведь пока мы с вами тут беседовали, вы наверняка могли провернуть уйму дел. Как думаете, сколько времени вам потребовалось бы на то, чтобы развязать войну? Или же завершить? Он помолчал, но Каллум не ответил. Пять минут? Или, быть может, десять? Быстро ли вы сможете кого-нибудь убить? Спасти жизнь? Я восхищаюсь тем, чего вы не сделали, признал Атлас, склонив голову и выжидающе глядя на него, и мне очень интересно, почему вы этого не сделали.
Вмешиваться в дела мира так и с ума сойти недолго, раздраженно сказал Каллум. Для того чтобы быть мной, требуется определенный уровень сдержанности.
Сдержанности, повторил Атлас, или отсутствия воображения?
Каллуму хватило самообладания, чтобы не вытаращиться на него.
Лучше бы это стоило моего времени.
Он не сказал: четыре минуты и тридцать пять секунд. Вот за сколько он управился бы.
Ему показалось, что Атлас Блэйкли, Хранитель, заманивает его куда-то, но сопротивляться этому не стоит.
Я мог бы ответить то же самое, сказал Атлас, учтиво кивнув на прощание.
Париса
Час назад
Она сидела в баре, в любимом черном платье, потягивая мартини. Она всегда приходила сюда одна. Какое-то время еще брала с собой подружек, но в конце концов пришла к выводу, что они создают много шума, действуют разрушительно и частенько ревнуют, чего Париса уже не терпела. Когда-то, еще в Парижском универе, у нее имелись одна или две подружки, да и в Тегеране она сблизилась с братом и сестрой, но с тех пор определилась: в одиночку работать куда эффективнее. Для нее это было логично. Люди, которые выстраиваются в очередь поглазеть на «Мону Лизу», обычно не знают названий соседних картин, и это совершенно нормально.
Определений тому, чем занималась Париса, нашлось бы множество, и большинство людей этого не одобрило бы. Само собой, она не придавала большого значения мнению окружающих. Она была умна и талантлива, но главное если верить тем, кто когда-либо с ней встречался, прекрасна. А то, что досталось тебе в результате случайного сочетания генов, а не упорного труд а, ни идеализировать, ни порицать, по ее мнению, не стоило. Свою внешность она не презирала, но и не любила. Просто пользовалась ею, как любым другим инструментом вроде молотка или лопаты. К тому же о чужом неодобрении даже не думала. Те же дамочки, которые осудили бы Парису, млели при виде ее бриллиантов, туфель и грудей своих, не искусственных и даже не улучшенных иллюзией. Парису эти женщины могли называть как угодно, зато она хотя бы была настоящей. Живой, хоть и живущей за счет ложных обещаний.
В самом деле, нет никого опаснее женщины, которая точно знает себе цену.
Париса наблюдала за группой зрелых мужчин в углу: одетые в дорогие костюмы, они обсуждали какое-то дело. Некоторое время она прислушивалась к теме беседы. В конце концов, не все же сводится к сексу, порой инсайдерскую инфу раздобыть проще, а Париса, как человек умный, несла много угроз. Но разговор ей быстро наскучил, поскольку бизнес-идея была в корне несостоятельной. А вот сами мужчины показались ей любопытными. Один поигрывал обручальным кольцом и в мыслях ругался с женой. Скучно. Второй явно сох по первому, и это показалось Парисе интересным, хоть и не сулило пользы. Последний был привлекательным и, возможно, богатым (надо оценить его лучше), а на месте обручального кольца у него светлела полоска бледной кожи. Париса села поудобнее, изящно закинув ногу на ногу.
Мужчина, мельком заметив это движение, поднял взгляд.
Что ж, он определенно испытывал желание.
Париса отвернулась, поняв, что в ближайшее время мужчина не покинет собеседников. Она предпочла занять мысли кем-то иным. Может, той богатой женщиной в дальнем углу, которая того и гляди разревется? Нет, уж больно депрессивная. Оставался бармен, он определенно умело работал руками которыми в мыслях уже водил по ее бедрам. Он довольно точно представлял себе ее формы, хотя сама она от этой связи ничего не выиграла бы. Ну, кончила бы, и что с того? Оргазм она и наедине с собой могла получить, не вдаваясь в ребячество и не трахая барменов. Если кто-то хотел войти в жизнь Парисы, ему предстояло платить деньгами, силой или магией. Ничего другого она не принимала.
Она подалась в сторону темнокожего мужчины в твидовом костюме, сидевшего у края стойки, и вслушалась в тишину у него в голове. Странное дело, она не заметила, как он вошел. Значит, это медит или хотя бы колдун. Занятно. Глядя, как он поигрывает визитной карточкой, постукивая ею о стойку, Париса прищурилась и прочитала: «Атлас Блэйкли, Хранитель». Хранитель чего?
Беда умных девушек: они от природы любопытны. Париса отвернулась от бизнесменов, решив заняться Атласом Блэйкли. Изменила позу, давая понять, что заинтересована им.
Настроилась на его разум и увидела там шестерых. Нет, пятерых. Пятерых человек без лиц и одаренных феноменальной магией. Ах, он, значит, точно медит, и они, видимо, тоже. С одним из пятерых он чувствовал родство. Другой стал призом, который этот мужчина, Атлас, недавно завоевал и немного этим кичился. Еще двое шли парой; они ненавидели гоняться друг за другом, словно звезды на орбите, но, как ни печально, больше ничего не умели. Очередной стоял под вопросом, в нем ощущалась неопределенность, как на краю узкого карниза. Последний был ответом, будто эхо, но почему, Париса разобрать не могла. Она попыталась разглядеть лица пятерки, но ничего не вышло; они то появлялись, то исчезали, маня ее.
Париса огляделась и немного прогулялась по его мыслям. Они напоминали экспонаты в музее, словно бы он специально для нее расставил их в том порядке, в каком ей стоило их просмотреть. Пять обрамленных туманных портретов, а потом зеркало. Париса взглянула на саму себя и испуганно вздрогнула.
Мужчина у края стойки встал. Приблизился к Парисе, задержавшись, чтобы положить перед ней карточку, и ушел. Он не сказал и не объяснил ничего, но Париса уже знала, зачем он оставил ей визитку ей хватило времени, проведенного у него в голове. И вот сейчас она осознала: это он сам ее впустил. «Через час, сообщал мысленно Атлас, карточка перенесет тебя кое-куда. В одно важное место». Кем бы ни был этот человек, место это играло для него главную роль. Тут все скрывал туман, и Париса решила, что сама все додумала, но инстинктивно поняла: это приглашение важнее мужчины, обсуждавшего дела. Он недавно носил костюм в ателье, перешивать, но заказал его не сам. Одежда вообще была не нова и принадлежала не ему. Вердикт: мужчина при всем желании не мог позволить себе костюм получше, хотя встреча того стоила.