Это было странно. Она не просто не помнила последние пару часов что она ела? О чем они говорили? Как они расстались? но и терялась в пространстве. На какое-то мгновение ее пронзило осознание, что она не узнает улиц знакомого маршрута, своего родного города. Она не помнила, откуда едет, куда хочет попасть, и как ей это сделать.
Сердце заколотилось. Замерев с широко раскрытыми глазами, Руби вцепилась в руль и подалась вперед, чуть не упираясь головой в лобовое стекло новенького роскошного седана класса люкс, подаренного отцом на выписку из больницы.
Через секунду это чувство прошло. Осталось только странное ощущение в теле, и дико разболелась голова. Припарковавшись в первом попавшемся кармане, девушка вышла из машины и огляделась по сторонам. Ну, да. Вот он знакомый кинотеатр. Мимо него она пять лет ездила, когда училась в институте. И кафе напротив там варили умопомрачительный кофе и пекли булки с изюмом. Кофе она пила нечасто, но любила брать горячую выпечку и покупать свежее молоко у бабушки, сидящей буквально за углом у входа в продуктовый магазин. Молоко было теплым и вкусно пахло. А булочка была с хрустящей корочкой и большим количеством темных засушенных ягод. Мягких и вязких.
Задребезжал телефон на приборной панели. «Как добралась?:)». Руби ухмыльнулась, потерла пульсирующие болью виски и забралась в салон, отделанный светло-бежевой кожей с темно-бордовыми вставками под цвет самой машины.
«Еще еду», отправила она и переключила рычаг передач.
Краем глаза она поглядывала на экран телефона, но он молчал, смотрясь как черная дыра на светлой обивке пассажирского сидения. Ее нетерпение немного раздражало, и все сильнее болела голова.
С того дня провалы в памяти стали происходить регулярно. Было терпимо, если выпадало несколько минут или часов. Хуже когда выпадали целые дни и даже недели.
Руби не помнила свою свадьбу. Смотря на фотографии, где она выглядела по-настоящему счастливой, что-то сжималось внутри. «Почему я этого не помню?». Не помнила она ни венчания в частном ботаническом саду, ни роскошного приема на двести человек, процентов девяносто из которых она видела впервые, ни первой ночи со своим новоиспеченным мужем, наполненной запахом соленого моря и растущих у их хижины цветов. Проснувшись тем утром, первое, что она почувствовала тянущая приятная боль внизу живота. А первым, что увидела мужская рука с длинными пальцами на ее животе.
Она никому про это не рассказывала и так была слишком странной для их мира, чтобы признаться еще и в том, что у тебя с головой явно что-то не в порядке. Сходив один раз втайне ото всех на консультацию к известному неврологу, она успокоилась физических повреждений не было, и он был уверен, что это всего лишь последствия той аварии.
Прошло несколько месяцев, и Руби не смогла вспомнить целый месяц. Целый месяц работы над одним очень важным проектом.
Она уволилась. Не видела в себе силы и возможности ходить на работу, стараться что-то делать, налаживать работу своего отдела, если вот так вот просто могла забыть про все.
Муж ничего не сказал. Денег у них было достаточно, и они ни в чем не нуждались и могли вообще не работать.
Ты не сойдешь с ума дома? только нахмурился он.
Найду себе занятие, пожала плечами Руби и отвернулась он слишком хорошо ее знал и слишком быстро мог понять, что не просто так она уходит с любимой работы.
Было даже странным как у нее получалось скрывать свою тревогу? Как он не видел, что с ней что-то происходит что-то действительно важное и серьезное? Иногда ей даже хотелось, чтобы он все понял, как серийным маньякам хочется, чтобы их поймали, но они не решаются сдаться и только допускают ошибку за ошибкой.
Оказаться безработной было странно. Несмотря на то, что у нее не было нужды работать если не муж, то отец мог ее обеспечить, девушка предпочитала строить карьеру и весьма успешно, при этом отказываясь от какой-либо помощи. И теперь, сидя на взъерошенной кровати и смотря, как собирается на работу муж застегивает голубую рубашку, накидывает клетчатый пиджак, кидает в портфель какие-то бумаги, в которых пропадал весь прошлый вечер, ее раздирала зависть. И немного страх.
Первое время она находила, чем себя занять, ходила в тренажерный зал, встречалась с немногочисленными подругами, сидела одна в огромном кинотеатре с трехлитровым ведром попкорна на дневном сеансе, пробовала рисовать, писать книги, петь и даже варить мыло.
Картина ее мира менялась, а вместе с ней менялась и сама Руби. Чувство собственной никчемности постепенно омрачало обычные дни, и они теперь тянулись, словно длинные вагоны товарного поезда, грохоча по рельсам ее скучной жизни. Какое-то время спасали кулинарные подвиги, на которые девушка вдруг решилась, хотя никогда раньше не любила готовить, но от вида поджатых губ вернувшегося с работы, жутко уставшего и голодного мужа запал пропадал, пока и вовсе не исчез. Будильник, обычно заведенный на шесть утра, был благополучно забыт, и утро начиналось где-то к обеду. Так было проще не таким долгим казался новый день.
Ее красивый молодой муж начал раздражать. Все чаще, когда он задерживался на работе, в мозгу рисовались сцены, в которых впору сниматься только порнозвездам. И не важно, что от него никогда не пахло чужими духами, не приходили внезапные ночные сообщения с неизвестных номеров, а сам он относился к ней с особой нежностью, Руби недоступно было видеть реальность. В голову постоянно лезли мысли, заволакивающие все вонючим колким туманом и отравляющие время, которое должно было стать самым счастливым, ее первый год замужества. Сейчас, как никогда прежде, она хотела бы изменить свою дурацкую поломанную психику, не позволяющую так же объективно смотреть на мир, как это делало все человечество вот уже несколько поколений. Застрять в двадцать первом веке казалось худшим из наказаний.
Почему ты еще со мной? Девушка сидела на высоком барном стуле, поджав к груди одну ногу, а другой болтая в воздухе. Перед ней стояла тарелка разваренных макарон «паста карбонара» в ее собственном исполнении, а напротив сидел муж и стойко пережевывал клеклое тесто.
Не понял. Он удивленно поднял брови, не отрывая взгляда от тарелки.
Даже я своим недоразвитым мозгом или что там у меня не так понимаю, что веду себя отвратительно. И никто не стал бы этого терпеть мой отец не стал.
Твой отец поймал твою мать на влечении к молодым мальчикам, сухо отрезал он и посмотрел на нее ледяным взглядом.
Поймал, фыркнула Руби. Она ж ничего не делала. Просто посмотрела. За такое что, разводятся после тридцати пяти лет совместной жизни?
Что ты от меня хочешь? вздохнул муж и откинулся на спинку стула, возя по столу стакан с терпким гранатовым соком.
Я хочу тебя понять. Ты же знаешь мне это сложно. Я вижу вижу все совсем по-другому. Вот скажи мне что-то изменилось для тебя после свадьбы?
Нет. Он пожал плечами и принялся вилка за вилкой отправлять в рот остывшие и слипшиеся макароны. Руби поморщилась. Кольнуло чувство вины даже смотреть на это было неприятно. А что должно было измениться? Та же квартира. Та же жена. Та же работа. На меня даже не повлияло твое увольнение я все равно тебя не видел целыми днями. Конечно, я понимаю, что ты изменилась. Но на этом все. Реальность такая же. Она статична. Увы.
Увы, увы, увы, Руби смаковала это слово, как изысканный деликатес, подаваемый как комплимент от шефа в ее любимом французском ресторане каждый раз разный. Ты бы удивился, если бы увидел мир моими глазами.
Спрыгнув с высокого стула, она поставила тарелку с остатками макарон в раковину и, прихватив с собой коробку конфет, ушла в гостиную.