Лили поворачивала ключ в замочной скважине, когда дверь открылась вовнутрь, и она чуть не упала вперёд.
В прихожей, на новом сияющем паркете, стояла мать. В доме многое перестраивали, расширяли его, готовясь к рождению Малыша
Мать держала его на руках. Малыш смотрел на Лили необычайно огромными глазами. Разве так смотрят? Странные глаза, чёрные и неподвижные.
В прихожей было темно. Лампа на стене у шкафчика с ключами не горела, как и остальные.
Кто там? спросил отец, похоже, из гостиной.
Не знаю, ответила мать и повернулась к Лили.
Глаза у неё были такие же чёрные, как и у Малыша. Тускло-чёрные.
Здравствуй, сказала она. Ты кто? Чем могу помочь?
Лили попятилась. Голос отказал, и она отчаянно пыталась разогреть застывшие связки.
Это я, Лили. Я тут живу.
Мать глухо засмеялась, совсем не как настоящая.
Ах да, конечно, сказала она. Дочь. Только ты здесь больше не живёшь.
И захлопнула дверь.
Глава 4
Лили остолбенела и долго просто стояла перед домом, будто поменялась местами со своим майским деревцем и пустила корни. Она живо представила, как дерево подняло ветви и вышло с церковного двора, шагая по дороге и роняя с корней землю.
Она, спотыкаясь, попятилась. Глаза наполнились слезами, так же, как когда она уходила из дома в больницу, только теперь всё было гораздо хуже она не просто сердилась, а боялась.
Лили раздражённо моргнула. Что такое?
Что?
Потом вспомнила слова, которые сказала родителям в то утро.
Пришло моё время, Лили, тихо сообщила тогда мама, объясняя, почему Лили нельзя поехать с ней вместе.
Это ведь ничего не значит, ответила она тогда.
Ну есть кое-какие признаки. Конечно, иногда тревога оказывается ложной, торопливо добавила мама, но всё может произойти сегодня. И скоро ты познакомишься с Малышом.
Лили готовилась к поездке к бабушке, укладывая в сумку альбом и надевая пальто. Она с трудом выносила эту нерешительную полуулыбку на мамином лице.
Ну, всё равно, сообщила она. Я, может, просто не вернусь домой. Малыша я видеть не хочу. Да, в общем, и тебя, и папу. Я больше не хочу вас видеть.
И вышла из дома к машине, где её ждала бабушка.
Лили снова моргнула, стоя перед закрытой дверью тёмного дома.
Неужели это сделала она? Сама наколдовала?
Первой мыслью было вернуться к бабуле Крикуле, в тёплый дом с мягкими коврами. Но бабушка скажет, что она просто переутомилась. Лили будто слышала её добрые слова.
И хотя Лили испугалась, но упрямства ей не занимать, и она не позволит, что бы там ни происходило, не пускать её домой. Не позволит тому призраку, что заменил маму, выгонять её из дома. Но прежде хорошо бы разведать, что к чему.
Она прошла через лужайку за домом к саду, мимо сарая, где хранятся опутанные паутиной газонокосилка и её велосипед. Мимо остатков снеговика, которого лепила на Рождество.
Снег давным-давно растаял. Но маме было некогда, поэтому никто не подобрал шарф, оставшийся на траве, словно сброшенная змеиная шкура, заплесневевшую морковку и два уголька, которые служили глазами. Лили вышла на широкую лужайку.
За последние месяцы сад сильно изменился: старый дом, в который они переехали, имел форму буквы «Г» с двориком. После перестройки дворика не стало: открытую часть заполнила новая сияющая кухня с двупольной складывающейся стеклянной дверью. Раньше на том месте росли яблоня, вишня и несколько кустов, включая старую ежевику с гибкими ветвями. Всё это тоже исчезло, осталась только ровная, широкая лужайка. До того ровная, что просто удивительно, как Лили угораздило обо что-то споткнуться, идя по саду, и растянуться ничком на лужайке, сминая росистую траву носом и ртом.
Тьфу, сплёвывая землю, сказала она.
Она посмотрела, за что зацепилась: старая ржавая подкова. Знакомая штука. Подкова висела над старой дверью чёрного хода, сейчас на её месте осталась только арка в новую кухню.
Хорошо бы вернуть её на место.
Лили обернулась посмотреть, кто говорит.
Вниз глянь.
Она послушалась. У её ног стояла кротиха. Или не стояла? Интересно, можно ли «стоять» на четырёх ногах. Во всяком случае, она была там, на четырёх лапках. Как они называются у кротов лапы? Лили боялась, что сходит с ума.
Может, она заснула в украшенной вышивками кровати в бабушкином доме, и это ей снится? Хотя разве во сне хлюпает под ногами сырая трава.
Это вы вы сказали? спросила она.
Ну да, призналась Кротиха. Я бы написала письмо, но, по-моему, это не очень подходит, ведь ты стоишь прямо надо мной.
Лили открыла рот и тут же его закрыла.
Кротиха права, произнёс другой голос, более высокий, хрипловатый. Подкову нужно вернуть на место, а её место задняя стена дома.
Голос исходил справа и сверху. Повернувшись, Лили увидела на сарае, сбоку от лужайки, большого чёрного ворона.
Привет! каркнул он.
Глава 5
М-м. Здравствуйте! ответила Лили птице. Я сплю, что ли?
Ворон взъерошил перья.
Спит, оно говорит! Надо же?
Лили не понравилось, что её назвали «оно». Главное, кто? Какая-то птица. Но дальнейшее понравилось ей ещё меньше.
Вспорхнув с сарая, ворон подлетел к ней, взмыл ввысь, торопливо размахивая крыльями, прошелестел прямо над головой, и ей на волосы звучно шлёпнулось что-то мягкое.
Лили машинально подняла руку, чтобы дотянуться до волос, потом передумала.
Ворон, явно довольный собой, сел на крышу сарая и стал чистить клювом перья.
Я прилично уронил тебе на голову, сообщил он. Разве такое могло присниться?
Лили задумалась.
Наверное, да.
Он хмыкнул.
Кажется, привёл неудачный пример.
Просто отвратительный, уточнила Лили.
Её голос звучал откуда-то издали, глухо как из бочки.
Ну, прошу прощения. Вообще-то, мы очень чистоплотные, если что. Не как голуби. Можно вытереться Кротихой.
Нельзя, ответила та.
Лили вздохнула. Даже если это сон на что ужасно не похоже, в волосах у неё теперь птичья какашка. Она отложила подкову и подошла к банкам от краски около тёмной стеклянной двери пристройки. С этой стороны весь дом был тёмным. Внутри ничто не шевелилось. Но она всё-таки наклонилась пониже, подбирая тряпку, брошенную малярами на одну из банок, чтобы ничто из дома её не заметило.
Лили, морщась, начисто вытерла голову. Потом вернулась в сад. Кротиха и Ворон ещё ждали её на том же месте, разглядывая глазами, больше похожими на драгоценные камешки, мерцающие в темноте, а не на бусинки.
Будто чего-то от неё ждали.
А кротиху зовут просто Кротиха? спросила она.
Ну а как же ещё? удивилась та. Имена только для людей.
Лили наклонила голову набок.
А вот у дельфинов имена есть, сообщила она. Миссис Бини рассказывала в школе. Они похожи на песенки, щелчки или такое, что говорит только о том дельфине. Они их знают с детства. И
Она замолчала, поняв, что от испуга болтает без умолку.
У них это необходимость, заявил Ворон. Я хочу сказать, будь я дельфином, мне бы тоже потребовалось имя. Они же все на одно лицо. А вот я просто Ворон.
Ну протянула Лили.
Ну что?
Вороны вроде тоже одинаковые.
Ворон негодующе взъерошил перья.
Да как ты смеешь? Я, к твоему сведению, очень красивый экземпляр.
Ух ты! Правда, что ли? оживилась Кротиха. Сама-то я вижу плоховато. Всё из-за жизни под землёй.
Ну, не знаю! возразила Лили.
Неужели какой-то укол повлиял ей на мозги?
Ворон как ворон!
Ворон фыркнул и спрятал голову под крыло.
Обиделся, вздохнула Кротиха. Птицы такие ранимые.
Лили закрыла ладонями лицо.
А что вы тут делаете? спросила она. Почему разговариваете? Чего хотите?
Да ничего, подняв голову, заявил Ворон. Мне самому редко чего-то хочется. Разве что вишен. Жаль, что твои родители срубили то деревце. А какие вишни на нём были прелесть. Кротихе, наверное, хочется червячков, она их ест и
Тише, снисходительно шикнула Кротиха. Мы тебе нужны, потому и пришли, добавила она (а это была по всем признакам, так сказать, «она»).