Энн пожелала узнать, что такое происходит на плато, однако Симон Берден ничего не ответил и продолжал двигаться в прежнем направлении, разинув рот и по собственному почину тараща глаза на кавалерию, как это часто бывает с людьми при виде преходящих явлений, которые могут, хотя и на краткий срок, отразиться на их судьбе.
Вы сейчас свалитесь в пруд! воскликнула Энн. Что они там делают? Вы же когда-то сами были солдатом и должны знать.
Не спрашивайте меня, мисс Энн, отвечал этот обломок военной славы, приваливаясь к стене дома то одним боком, то другим. Я, вы знаете, был только в пехоте и не больно-то разбираюсь в кавалерии. Да куда уж мне, старику, что я теперь смыслю.
Однако дальнейший энергичный нажим заставил его порыться в запасе своих изъеденных молью воспоминаний и извлечь оттуда кое-какие смутные обрывки малонадежных сведений. Солдаты, как видно, раскинули здесь лагерь. Те, что пришли раньше других, это, верно, топографы. Они прибыли первыми, чтобы измерить площадку. А тот, что с ними, это, видать, квартирмейстер.
И вот, глядите, полк подошел, а у них уже все готово, добавил старик. А потом они Ну и дела! Кто бы мог подумать, что наш Оверкомб доживет до этакого дня!
А что потом?
А потом О чем это я Ну вот, вылетело из головы, вздохнул Симон. Ах да! Потом они поставят, понимаете ли, палатки и стреножат лошадей. Да-да, так. Правильно.
Тем временем колонна походным порядком уже поднялась на холм, являя взору весьма живописное зрелище на этом возвышенном месте, на фоне бледно-голубого неба, под теплым солнцем. Белые лосины, высокие сапоги, блестящие кивера, отделанные галуном, форма всадников была яркой и красивой Да к тому же еще усики, нафабренные так, что кончики их торчали острые, как иголки Но, конечно, особенно великолепны были прославленные синие ментики, накинутые на одно плечо, неотразимые для женщин и чрезвычайно неудобные для их обладателей.
Так это же йоркские гусары! воскликнул Симон Берден, оживая, словно тлеющий уголек под дуновением ветерка. Все как есть чужеземцы, и все призывались, когда я уже отслужил. Однако, говорят, это самые славные ребята во всей королевской армии.
А вон еще это какие-то другие, сказала миссис Гарленд.
Новые колонны войск уже миновали дальний холм и теперь подходили ближе. Новоприбывшие отличались сложением от предыдущих: были легче, стройнее, в касках с белыми перьями.
Не знаю, право, какие мне больше нравятся, сказала Энн. Пожалуй, все же эти.
Симон, напряженно вглядывавшийся в последнюю колонну, заявил вдруг, что это драгуны.
Англичане все до единого, продолжал старик. Года два-три назад они стояли в бедмутских казармах.
Верно. Я тоже помню, сказала миссис Гарленд.
И у нас тут много парней записалось тогда в армию, сказал Симон. Помнится, был тут О чем это я Ну, вот опять вылетело Впрочем, оно и не важно
Драгуны так же, как и прочие, продефилировали на виду у наших наблюдателей, и их веселые плюмажи, лениво ниспадавшие при подъеме на взгорье, достигнув плато, все, как один, распластались в воздухе кончиками к северу, свидетельствуя о том, что на возвышенности дул свежий ветерок.
Поглядите-ка туда, сказала Энн.
Несколько батальонов пехоты в белых кашемировых штанах и обмотках взбиралось на холм с противоположной стороны. Вид у пехотинцев был усталый, как после большого перехода, черные башмаки и обмотки стали бурыми от пыли. А за пехотой показались уже и войсковые обозы с конвоирами и позади всех тележки маркитанток.
На берегу перед мельничной запрудой собралось теперь почти все население деревни: сбежалось из домов в тревоге и застряло здесь для собственного удовольствия; горящими от любопытства глазами все наблюдали за происходящим на плато. Ведь если для города мундиры, плюмажи, кони и всадники просто развлечение, то для деревни это уже нечто из ряда вон выходящее.
Всадники построились, спешились, быстро освободились от своего походного снаряжения, расседлали и стреножили коней и уже готовы были поставить палатки, лишь только их можно будет снять с обозов и доставить на место. И вот прозвучал сигнал, и полотнища палаток поднялись над землей, и каждому воину было уже где приклонить голову.
Хотя с первого взгляда и могло показаться, что за прибытием войска наблюдают только те, что столпились у окна да собрались на улице, однако в действительности множество глаз было приковано к происходящему на возвышенности, не говоря уже о глазах многочисленных птиц и прочих обитателей лесов и полей. Мужчины на огородах, женщины в садах или на пороге своих домиков, пастухи на отдаленных пастбищах, батраки на голубовато-зеленых плантациях турнепса где-то там, за несколько миль от холма, капитаны с подзорной трубой на своих судах все с острым интересом созерцали эту картину. Три-четыре тысячи солдат, действующих как один огромный механизм: одни головорезы по натуре, другие, несомненно, более склонные к спокойной сидячей жизни и нежданно-негаданно облачившиеся в мундиры, явились вдруг невесть откуда, возбуждая огромное любопытство. Они казались существами какого-то иного порядка, совершенно непохожими на жителей долины. Обосновываясь на жительство на облюбованном ими пустынном холме, они целиком были погружены в свои живописные, на сторонний взгляд, хлопоты, словно весь остальной мир для них не существовал.
Миссис Гарленд, будучи женщиной сангвинического склада, легко приходила в восторг и впадала в уныние, и появление войска чрезвычайно ее взволновало. Она подумала, не надеть ли нарядную шляпку, но решила, что, пожалуй, не стоит; вознамерилась было поторопиться с обедом, чтобы потом пойти прогуляться, и подумала, что ничего особенного, собственно, не произошло и она не станет проявлять какое-то дурацкое любопытство, которое совершенно не к лицу матери и вдове. Так, умеряя свои порывы, пока они не были приведены в соответствие с возрастом и положением степенной сорокалетней дамы, миссис Гарленд следом за дочерью спустилась в столовую обедать, говоря:
Надо будет поскорее наведаться к мистеру Лавде и узнать, что он обо всем этом думает.
Глава 2
Стук в дверь, и кто-то входит в дом
Мельник Лавде принадлежал к весьма древнему роду потомственных мукомолов, истоки которого терялись где-то в тумане седой старины. Предки его были современниками де Роса, Хоуарда и де ла Зуша, но из-за какой-то дурацкой оплошности имена представителей дома Лавде и заключаемые ими браки не вносились в Средние века в родословные книги, и, таким образом, история их личной жизни на протяжении этих столетий оставалась покрытой тайной. Однако было достоверно известно, что некоторые отпрыски этого рода соединились брачными узами с весьма видными представителями фермерства, и однажды был даже зарегистрирован брак с неким джентльменом дубильщиком кож, который много лет кряду скупал у высокопоставленной знати околевших лошадей, причем все это были самые что ни на есть чистопородные скакуны, которые в зените своей славы оценивались не в одну сотню гиней за голову.
Было также установлено, что у мистера Лавде насчитывалось восемь прапрародителей и шестнадцать прапрапрародителей, и каждый из них доживал лет до шестидесяти, и каждое предыдущее поколение насчитывало этих почтенных старух и старцев все больше и больше и, в конце концов, достигало размеров весьма многочисленного клана готских кавалеров и дам, принадлежавших к сословию кэрлов или вилланов, игравшему немаловажную роль в стране и прославившемуся разнообразными подвигами на протяжении всей неписаной истории Англии. Папаша же мистера Лавде значительно повысил стоимость родового поместья, поставив новую печную трубу и прибавив парочку жерновов.