Жить здесь после столицы всё равно что отступить на столетия назад. Уклад, лишённый привычного комфорта, даже затягивал по-своему. Но нет, Элай не попал под очарование «простой жизни». Если не знать ничего иного, только тогда и можно с этой «простой жизнью» смириться.
Но хоть удачно сложилось, что вестником был назначен друг детства Элая, Тайр. С ним можно было поговорить о том, как идут дела дома. Елена писала мужу письма, но такие скупые, что он запоминал их наизусть уже со второго раза. Зато она прикладывала наивные детские рисунки сыновей в их воображении отец был великаном, пинками ломающим горы.
Элай пару раз получил письма от родителей и старшей сестры. Из всей семьи «метка Шоны» сияла ярко только в Меланьи, сестра выучилась на укротительницу и уже высоко поднялась в орденской иерархии, а письма писала подробные, но сухие, о важных и скучных делах. Отец интересовался, как идёт работа, предостерегал от альвов: был готов обвинять их чуть ли не в заговоре против людей. Конечно, не было в том ни слова правды, но отец всегда был таким.
«Три недели», повторил про себя Элай, ставя мысленную зарубку. Три недели и он отправится домой.
Всякий раз, как Элай смотрел на лежащую ниже Кальдеру, ему казалось, что на город падает тень то ли настоящая, от гор, то ли воображаемая тень угасания. И сейчас, обернувшись, он снова увидел, какого мрачного, серого цвета крыши и городская стена, как будто оранжевый свет заката тускнел, едва коснувшись их. Уже ни раз Элаю приходила мысль, что разрушение стены не сможет помочь Кальдере, что город отмечен тенью, как меткой, и неизбежно сольётся с землёй, на которой был возведён.
Мастер Элай, остальные вас ждут, раздался за спиной шелестящий голос альва. Элай кивнул: пора было на вечернее собрание, проходящее раз в три дня. Спустя мгновение, как он развернулся и направился к центральному шатру, из реальной тени от городской стены показалась фигурка всадника: кто-то мчался, огибая Кальдеру, прямо к рабочему лагерю.
Добрый вечер, сказал Элай, входя в шатёр. Со всех сторон раздались ответные приветствия.
Прежде чем он успел сказать что-то ещё, старый Кольб, отработавший мастером в Ордене лет пятьдесят и давно приобрётший привычку не церемониться даже с монахами, мрачно спросил:
Ну, Элай, сколько нам ещё здесь торчать?
По моим прикидкам дней двадцать, ответил Элай. Идём с опережением.
Кольб проворчал что-то одобрительное, но потом снова изобразил недовольство:
Слышал про пятый участок?
Давай собрание будет вести старший инженер, ответил Элай. И старшему инженеру хотелось бы выяснить, что именно произошло на пятом участке после обеда.
За пятый участок отвечала Эдвина, для которой, как и для Элая, это была первая серьёзная работа после повышения. Участок Эдвины был образцовым, здесь не только кипела работа, но и все инструкции соблюдались до последнего слова.
Один из рабочих попытался убить альва, ответила Эдвина, стараясь выдержать ровный тон. Он сбросил альва в яму для захоронения камней и подговорил товарищей накрыть несчастного одним из валунов. Другие альвы почувствовали, что происходит, и попытались остановить рабочих. Завязалась драка.
Альвы же плохо дерутся, заметил Элай.
Как оказалось, они хорошо толкаются, и с ними мало что можно сделать, продолжила Эдвина. Что в итоге, ты знаешь: мы лишились двух рабочих, их пришлось отправить в Кальдеру в больницу, а альвы едва не отказались работать дальше. Они уже бросили всё и собрались уходить, но в последний момент передумали. Я не знаю, почему.
Никто не знает, что у них в голове, согласился Элай. Неважно, главное, передумали
Он замолчал и прислушался: до него донёсся топот копыт. По лагерю промчался всадник, спрыгнул с лошади прямо у центрального шатра. Элай успел только обернуться ко входу, как на пороге появился Тайр вымотанный, грязный и на полтора дня раньше срока. Не говоря ни слова, он протянул другу кожаный конверт с печатью Ордена.
Мастера поднялись, вытянули шеи, стараясь рассмотреть послание. Все знали, что и такой конверт, и появление вестника раньше времени означают что-то важное и, почти наверняка, неприятное. Элай достал письмо, пробежал глазами строчки.
Я прочту вслух, сказал он, не поднимая взгляда. Послушайте.
И начал читать:
«По сообщениям разведчиков севера в настоящее время Болотные тролли выслали передовой отряд в сторону Кальдеры. Ориентировочно прибытие орды к Жёлтой стене ожидается не ранее десяти и не позднее двенадцати дней при неизменной скорости орды. Начата переброска сил Ордена с южных рубежей, предположительное время прибытия не ранее чем через тринадцать дней. Необходимо начать эвакуацию жителей. Необходимо прекратить разбор Жёлтой стены и немедленно приступить к работам по её восстановлению в целях временного сдерживания орды.»
Сообщение отправлено почти два дня назад, добавил он, опуская руку с письмом.
Все молчали. Понять, а тем более принять происходящее было нелегко, хотя бы потому, что вот уже более полувека прошло со времени, как тролли давали о себе знать на северо-западных землях. Все знали, что Орден осушал на севере болота инженеры трудились под охраной богатырей чтобы, не имея источников пропитания на скудных землях, орда отступила на юг и освободила проход к морю.
Но и на границах осушённых территорий и оставшихся болот никто не видел троллей уже давно, и даже слухи о том, что кто-то где-то замечал следы орды, перестали появляться. Остались только байки, песни и страшилки и то не про Болотных, а про троллей Больших равнин на южных рубежах.
Но люди по-прежнему знали, что означает нашествие троллей. Выстоять против них невозможная задача даже для хорошо организованной и оснащённой армии; что-то противопоставить орде могут только богатыри Ордена странные и страшные, которых сложно назвать людьми. Звери под присмотром укротителей.
Тролли пройдут здесь, как скребок по тарелке, подал голос Кольб. После них останется только голое место. Кровавое пятно во всю горную чашу.
Так говорит Орден машинально ответил Элай, вспоминая описания столкновений. Двести лет назад люди бежали в Безопасные степи, огороженные горной грядой, что тянулась поперёк континента, истончаясь лишь к югу. С северо-запада поджимали Болотные тролли, на юге степей людей встретили тролли Больших равнин только рождение богатырей да Жёлтые стены спасли тогда человечество.
До сих пор Элай помнил кошмары, что снились ему в юности после чтения отчётов Ордена о тех временах.
Ты же не думаешь?.. изумилась Эдвина.
Что? он вынырнул из задумчивости. Нет всё повторится, если мы не восстановим стену. Но он уже понимал, что такое вряд ли возможно. Это единственный рубеж на их пути. Если они пройдут здесь
Опустошат весь север степей, подхватил Кольб, прежде чем придут укротители. Но мы разбирали стену без малого месяц.
Я знаю.
Элай обвёл глазами мастеров, а потом обернулся к Тайру:
Ты должен оповестить город. Пусть пришлют сюда всех, кто может работать. Обратись к общине альвов, проси их помощи. Все прочие из города должны уйти пусть ищут убежища в туннелях цвергов, в их Северной крепости, наверное, она поближе. А мы он помедлил. Видимо, мы будем делать всё, что в наших силах.
Наверное, они действительно делали всё, что было в их силах, но сил было недостаточно. Возводить стену и так сложнее, чем разбирать, спешка же привела к ошибкам. Когда спишь два-три часа в сутки, теряешь сосредоточенность. Рабочие были напуганы возвращением троллей, и каждый проявлял это по-своему: кто-то злился и срывался на всех, кто-то был заражён унынием, заранее смирившись со скорой и мучительной смертью, кто-то просто сбежал в надежде обогнать эту смерть. Но не переставал повторять людям Элай: мы можем успеть. Да, это было почти невероятно, но они могли успеть возвести стену. Убежать от троллей не сможет никто. Они обладают великолепным нюхом, безжалостны и неумолимы, идут сплошной лавиной, живым ковром застилая землю, заглядывая во все норы и пещеры, сокрушая все стены, кроме Жёлтых. Вы не сможете одолеть их и не сможете договориться с ними: у молодняка даже нет настоящего разума, а старые тролли с людьми иметь дело не хотят. Орда как обезумившая стихия, вы не способны победить её, если только не умеете заговаривать ураганы или подчинять своей воле лесные пожары, чувствовать гнев наводнений или запускать землетрясения.