Он повторял слова наставников. Но чем дальше, тем меньше в тех словах оставалось смысла.
Только звучал в голове рык приближающейся гибели.
Альвы продолжали работать как ни в чём не бывало. Их не страшило прибытие орды: они ничем не рисковали, тролли брезговали ими. Наверное, альвы на вкус были мерзки. Но, оставаясь в безопасности, они всё равно призвали из Кальдеры всю общину и, не испытывая нужды ни в отдыхе, ни в пище, работали сутками.
Так что в лагере более чем хватало тех, кто мог таскать и поднимать камни, класть раствор, делать простые измерения. Но только Элаю были известны все секреты стены, и, зачастую, без него нельзя было обойтись. Пока он разбирался с одним вопросом, появлялись ещё с полдесятка других. Работа шла и днём, и ночью, и Элай, спроси его кто-нибудь, уже не мог бы ответить, как давно он спал или ел. Он помнил и видел только стену.
И она поднималась. Прошло пять дней, и стена выросла на четверть. Много больше, чем они ожидали, но вдвое меньше, чем требовалось. И стало очевидно, что стена ещё не достигнет нужной высоты, когда об её подножье лавиной ударят тролли, по телам сородичей карабкаясь прямо к небу.
Так что на исходе пятого дня, проверяя выполненную работу, Элай, наконец-то, почувствовал, как отчаяние выползает из сердца и разливается по телу. Это ощущалось как холод, как странная дрожь, глухим звоном зазвучало в ушах и сумраком встало перед глазами.
Очнулся Элай уже в своём шатре; рядом с ним на маленьком стуле, неловко съёжившись, дремал Кольб.
Элай сел и тут же снова почувствовал звон в ушах, а в глазах у него замелькали чёрные точки. Услышав шорох, проснулся старик и заворчал:
Ты совсем сдурел, что ли, старший инженер? Доработался до обморока
Элай сглотнул и потёр глаза; дурнота немного отступила.
Я он попытался что-то ответить, но ворочать языком было сложно. Да и во всём теле разливалась слабость.
У тебя замены нет, сказал Кольб. Вот ты прыгаешь всюду, а не понимаешь, что если с тобой что случится у тебя замены здесь нет.
Элай опять хотел что-то сказать, но только открыл и закрыл рот.
Утром ответишь, Кольб слегка толкнул его в грудь, и Элай улёгся обратно на постель. Сил сопротивляться не было. Стоило ему закрыть глаза, и он сразу уснул.
Кольб удостоверился, что Элай спит, и, кряхтя, поднялся с табурета и вышел из палатки. Работа продолжалась и ночью, прямо сейчас заступала новая смена людей. Альвы же трудились без остановки.
Следующий уровень, уже рассчитанный старшим инженером, удастся поднять и без участия Элая, а дальше либо будить его, либо отдыхать придётся всем. Какая разница, в самом деле, если успеть им явно не дано.
Утром должен прибыть Тайр с новостями. Наверняка, привезёт ещё одно сообщение в кожаном конверте. Может быть, там даже будет написано, что тролли повернули, замедлились, остановились, или укроителям каким-то образом удалось ускорить своё приближение. Говорят, надежда есть всегда, но Кольб был уверен, что в этот раз нет её вообще. Но люди пусть надеются, хотя бы отработают эти несколько часов.
И если за ночь не удастся придумать что-то какое-то чудо, то лучше бы распустить людей, пусть спасаются у цвергов. Хотя Элай вряд ли пойдёт на такое, он будет работать до конца и других поведёт за собой.
Кольб медленно шёл по лагерю; он тоже мало спал в последнее время, а из-за возраста переносил напряжение хуже остальных. Передвигаясь от палатки к палатке, останавливаясь иногда, чтобы, держась за натянутые канаты, прислушаться к происходящему вокруг, он думал: догадываются ли люди, насколько всё безнадёжно? До него долетали обрывки коротких фраз, произнесённых усталыми голосами, или ворчание тех, кто уже начал разговаривать сам с собой, жалуясь на безвыходную ситуацию.
Наконец Кольб добрался до стены; люди только разбирали брошенные предыдущей сменой инструменты, альвы подтаскивали камни к участку, выстраивая их в строгом порядке, чтобы было удобнее поднимать один за одним для возведения нового уровня. Ещё один камень в стене, и ещё один Альвы и раньше вызывали у Кольба любопытство. Орден молчаливо одобрял неприязнь к ним. Нет, сильнее: отвращение. Монахи всегда поддерживали в людях уверенность, что нет хуже судьбы, чем стать альвом. Что это хуже чем смерть. И все «подавшиеся в головешки» объявлялись мёртвыми. Хотя продолжали жить.
Альвов же такое отношение будто и не трогало вовсе. А может и да как их понять? Древние как будто всегда готовы поделиться своей философией, но по-настоящему что-то узнать о них сложно. Они не были скрытными, они просто не могли объяснить то, что объяснить в принципе не получится. Некоторые вещи можно узнать только на своём опыте, а это был путь в один конец. Что такого они поняли, раз теперь им всё равно, где и кем быть?
Существа, достигшие такого, что Ордену только снится, стали мусорщиками цивилизации. Они делают работу, от которой воротят нос остальные, готовы занимать самое последнее место в обществе. У них нет амбиций и практически нет эмоций только слабое эхо. За всё это они должны были получить что-то взамен.
Смерти Кольб не особо боялся, слишком уж стар он был, но сейчас, когда она подошла как никогда близко, секрет древних всё сильнее мучил его.
Пока мастер задумчиво наблюдал за работой альвов, один из них уступил своё место собрату и неспешно направился к Кольбу, но на полпути свернул и оказался в тени палатки с инструментами. Старик почувствовал на себе недвижимый взгляд и невольно сделал шаг в ту же сторону. Сердце мастера забилось сильнее, когда он приблизился к альву истинному, насколько он мог разглядеть в сумраке, небеснорождённому, из тех, кто стали свидетелями начала человеческой цивилизации здесь и, может быть, однажды увидят и её конец.
Мастер Кольб, прошелестел древний. Мы скажем, как есть.
Да, кивнул старик, не представляя, о чём идёт речь.
Стену невозможно закончить, продолжил альв. Мы видели, как мастер Элай упал. Он уже не сможет работать, как раньше.
Мы бы не закончили, даже если бы Элай вообще не спал, с горечью ответил Кольб, всё ещё не понимая, куда клонит альв. Неужели древние решили бросить стройку, рассудив, что всё бессмысленно?
Да, потому что одного старшего инженера недостаточно, согласился собеседник. Нужны другие, разделяющие его знание. Его и ваше.
Где ж их взять? удручённо проворчал Кольб.
Мы можем помочь, сообщил альв. Меня зовут Атананиэль, я небеснорождённый, и я могу давать имена.
Кольб посмотрел ему в глаза в то, что служило ему глазами. Всё равно, что смотреть в колодец времени. Он понял, что́ хотят предложить альвы.
Под утро, когда сон стал менее глубоким, Элай увидел старый кошмар эхо детского воспоминания. Он снова был маленьким мальчиком, опять оказался в Кальдере тем чудовищным летом, когда засуха забрала десятую часть горожан, и ещё столько же ушло к альвам. «Подались в головешки», как говорил отец. Дети всегда боялись альвов, но не могли совладать с любопытством. Бегали смотреть на ходячие чёрные мощи, или кидали в них камни, или осторожно следили за ними на расстоянии. Всё равно больше в Кальдере не было ничего интересного. Только колонны снабжения ещё, но они приходили редко.
И вот, в конце того лета альвы покидали Кальдеру, ведь их стало слишком много для маленького города, и все люди пришли посмотреть на исход головешек. Маленьким Элай не понимал, что людей к воротам привело не просто любопытство, а мучительная необходимость увидеть потерянных близких среди почти неразличимых фигур. Увидеть в последний раз. Для Элая это было лишь интересное событие, которых так мало в городишке на краю страны. Но его любопытство сменилось ужасом в один миг он увидел того, кого хорошо знал, увидел друга своего отца, дядю Дайниса.