Это Гуталиныч. Джокер кивнул на цыганистого мужичка напротив Пухлого, технарь номер один.
У четвёртого участника, моего визави, скошенный подбородок и прямая, как по линейке, черта губ, бледная кожа и безжалостные выцветшие глаза.
Уругвай, наш главный по безопасности. Без его слова здесь пёрнуть никто не смеет. Разве что я. Джокер оскалил крепкие зубы.
Уругвай, прощупав меня цепким и тяжёлым взглядом, коротко пожал руку.
Пухлый, наполнив из графина гранёный стакан, выпил в три глотка.
У тебя всего день, Джокер говорил скупо, без эмоций. Заколупку нашу ты знаешь. Он достал сигарету.
Как же. Пульпу1 разделить не удаётся, на твёрдое и жидкое.
Получается, да паршиво. Сутками фильтруется, падла. Джокер щёлкнул зажигалкой. А продукт наш дорогой, и его ждут. Европий, тербий, неоди́м тоннаж на Материк сдадим. Понимаешь, о чём я?
Конечно. Редкие земли.
Точно. Иначе говоря лантаноиды. Смотри, чем тут мы занимаемся. Поднимаем руду, дробим, измельчаем, растворяем.
Только не растворяем, а выщелачиваем, поправил Гуталиныч. Неполное растворение. В результате получается эта самая пульпа.
Вот она-то и фильтруется еле-еле, подал голос Пухлый. Как сопля.
Джокер пыхнул ему дымом в лицо:
Заткнись, твой номер теперь шестнадцатый. За пять лет ни хрена сделать не смог.
Фильтрация проблема серьёзная, вступился я. Отделить твёрдое от жидкого бывает непросто.
Пухлый закивал.
И что на меня вышли правильно, продолжил я. Для вас это вопрос непрофильный, нельзя быть семи пядей во лбу. А что уже пробовали? я взглянул на Пухлого.
Да много чего. Реагенты добавляли разные, да всё без толку. Вот бы фильтр-прессы2 поставить
Пухлый не успел увернуться: Джокер влепил ему увесистый щелбан.
Ты что, Джокер, а кабы в глаз? растянул губы Уругвай.
Долго ты будешь сношаться со своими фильтр-прессами? Джокер презрительно взглянул на Пухлого, потиравшего лоб. На наши объёмы их полсотни надо, не меньше. И каждый на два ляма потянет.
Так ведь окупятся
Ага, Гуталиныч размял папиросу-беломорину. Лет через сорок. А заказов на европий лет на десять, не больше.
Не понял, на фига фильтр-прессы вообще нужны Пухлому? Неужто откат? Подожди, как это всего лет на десять? Ладно, потом разберёмся.
А сжимаемость как, оценивали осадок? спросил я Пухлого.
Проверяли, коэффициент ноль-девять. Пухлый заёрзал, стул под ним заскрипел.
Почти единица? Получается чем выше давление, тем больше сопротивление. Тогда фильтр-пресс тут будет без пользы.
А ты что предлагаешь, Доцент? Пухлый насторожился.
Пожалуй, хватит теории. Давайте-ка испытаем, прямо сейчас.
Достал из сумки ежедневник и пробирку с чёрной жидкостью. Реагент, моё ноу-хау суспензия мелкодисперсного магнетита в водном растворе флокулянта3.
Мы насчёт посуды договаривались. И насчёт пульпы. Я выжидательно взглянул на Джокера. Как, приготовили?
Гуталиныч! приказал он.
Цыганистый через Пухлого передал мне стеклянную банку с бурой жижей.
Ничего не получится, всё уже перепробовали. Руки у Пухлого дрожат. У тебя там что, фильтр лабораторный? он опасливо покосился на мою сумку.
Кое-что покруче, сказал я, выуживая из сумки электробритву и прочие штуковины.
Я гляжу, Доцент, ты мужик запасливый.
Это мой хлеб, Пухлый. Стакан дай. Не этот, химический. И колбу.
Налил в тонкостенный стакан пульпу, сантиметра на три. К оси вращения бритвенного лезвия привинтил стальной стержень с припаянным на конце пропеллером получилась миниатюрная мешалка.
Опустив лопасть в стакан с бурой жижей, спросил Джокера:
Как, похоже на ваш реактор?
Наши поразмеристей будут, вместо босса отозвался Гуталиныч. Разиков этак в сто.
Не меняет сути.
Включаю бритву месиво внутри стакана раскручивается; тонкой струйкой вливаю туда чёрную жидкость из пробирки. Ничего не происходит да пока и не должно. Ставлю стакан поверх ежедневника, на свободную от магнита часть.
Ждём-с.
Минута, другая. Угрюмой тревогой наполнилась комната. Пухлый кашлянул:
А я что говорил? Дурить нас надумал, Доцент? Тебе тридцать штук за что выписали? Чтобы ты посуду здесь пачкал?
Грубо. Ещё не вечер.
Взболтав бурую грязь, рассматриваю на свет. Теперь пульпа состоит из объёмистых хлопьев, невидимых для остальных.
Пора.
Трах-тибидох-бах-бах!
Ставлю стакан на ежедневник на сей раз точно по центру, поверх скрытого магнита. Господи, благослови
Секунда. Две. Три. Поехали!
Пульпа расслаивается на глазах. Желтоватый прозрачный раствор занимает верхнюю половину слоя, вот уже две трети, и ещё, и ещё А на дне стакана густеет осадок. Номер удался!
Осторожно слив прозрачную жидкость в колбу, спросил:
Я правильно понимаю: европий и его братья они здесь?
Точно, подтвердил Гуталиныч. Целевой продукт в жидкой фазе.
А тут отходы? поворачиваю стакан с прилипшим ко дну плотным осадком.
Хвосты, нехотя отвечает Пухлый.
Уругвай упёр в него ледяной взгляд.
Добавляю в стакан с осадком воду из графина, взбалтываю содержимое летит в окно.
И на кой ляд нужен тогда фильтр-пресс? Можно вообще не фильтровать, просто отстаивать. Любая ёмкость сгодится, с верхним сливом.
Хозяин переводит помрачневший взор на Пухлого.
Та-ак. Выходит, ты пять лет у нас хлеб даром ел?
Джокер, подожди, ты всё не так понял
Тот и ухом не повёл снова вглядывается в меня.
Это нам подходит. А что за хрень ты в стакан-то вливал? В чём суть?
Нанотехнологии. А подробные рекомендации я вышлю после окончательного расчёта.
Доцент, шепни сейчас, в чём фишка-то? Мы заплатим налом.
Джокер, давай не будем нарушать соглашение.
Ну, будь по-твоему.
Ты что творишь, Доцент, сдавленный голос еле слышен. Ты даже
Чего бухтишь, Пухлый? голос Уругвая глухой, как из коробки. Громче говори, нам тоже интересно.
Пухлый судорожно налил из графина, кадык жадно задвигался.
Молчишь, учёный? Ладно, успех стоит отметить, Джокер нажал клавишу на телефонном аппарате.
В кабинете стало тихо, только лёгкие шаги шелестят за дверью.
Сначала показался алюминиевый поднос, а потом потом в ушах моих серебром зазвенели колокольчики. Исчез табачный дух, комнату заполнил аромат цветущих яблонь Ангел, с небес на миг сошедший, принцесса из детской сказки. Что-то диковинное в изгибах спины, тонких рук и ног, в походке и лёгких движениях. Нежный овал лица с бездонными глазами светится неземным сиянием.
Все головы повернулись в одну сторону. Но грубые мужики не раздевали девушку глазами, нет любовались редкостным зрелищем. Все смотрели на неё, затаив дыхание. На высокой груди бейджик Где же?.. Ах да, в поезде. Но здесь больше, намного больше нолей. Три, шесть, девять, двенадцать нуликов. Триллион, стало быть. Триллион чего?
Скользнув по мне взглядом, она поставила поднос на край стола, возле Гуталиныча.
Спасибо, Алёнушка, негромко сказал Джокер. Иди, иди, мы тут сами
На подносе оказалась поллитровка и тарелка с бутербродами: сыр и копчёная колбаса.
Гуталиныч, дай-ка сюда. Джокер перехватил бутылку и на секунду замешкался.
Один стакан оказался наполнен доверху, и Джокер протянул его Пухлому. Тот побелел и медленно, неохотно принял напиток дрожащими пальцами.
Едва закусили заскрипела дверь. В проёме показался громила в странной форме без рукавов. От чёрно-красных полосок зарябило в глазах. А, это же янычар, внутренняя полиция зоны.
Переливчатый вопросительно взглянул на Уругвая, тот кивнул на Пухлого.
Пухлый невидящим взглядом упёрся в пустой стакан, тяжело поднялся, его шатало, и побрёл к выходу. Он сгорбился, осел. В дверях обернулся короткий взгляд мне в глаза. Следом удалился янычар.
Закругляемся, подытожил Джокер. Нам с Доцентом перетереть кое-что надо. Гуталиныч
Слушаю, Джокер. Гуталиныч задержался в дверях.