Тяжело дыша, я расстегнула блузку и заметила кровоподтеки на бледной коже. Дотронулась до них кончиками пальцев, и по всему телу разлилась жгучая боль. Попытка принять сидячее положение закончилась приступом кашля с пенистой кровью. Кое-как мне удалось отползти и сесть, вплотную прижавшись спиной к стене. Я начала прощупывать сломанные ребра, и их костные отломки издали ужасающий хруст.
И тут из швов в стенах полилась красная жижа.
От нее исходил такой же тяжелый и липкий запах, как от крови. Весь пол покрылся этой густой массой. Ей пропитались мои волосы и одежда. Она оказалась у меня во рту, и ее отвратительный вкус вызвал непроизвольный приступ рвоты.
Едва не выплюнув на пол желудок, я зашлась от нестерпимой боли в груди, после чего завалилась на спину и оказалась поглощенной мерзким, цепляющемся ко мне словно клей, красном месивом. Корчась и плача, я не сразу заметила, как эта жижа начала пузыриться, закипая прямо подо мной.
Тело сгорало медленно. Боль полыхала снаружи и внутри, а затем она вдруг прекратилась. Тогда же я и увидела карточку-приглашение на игру, плавающую на кипящей поверхности.
Проснулась я с криком, едва ли дыша от страха. Сразу включила лампу, стоящую на тумбе рядом с кроватью. В глаза бросилось приглашение на игру «Сыграем в Мафию?», которое накануне пришло по почте.
Я просила себя успокоиться, но сердце продолжало бешено колотиться в груди. Казалось, что воображение сошло с ума из-за чертовых приглашений черных карточек с текстом, стилизованным под кровавые надписи.
Мама ворвалась в комнату, даже не постучав.
Что с тобой? она выглядела не просто встревоженной неожиданным ночным пробуждением. На ее лице застыла такая жуткая гримаса, что мне стало не по себе.
Кошмар приснился, ответила я, не желая вдаваться в подробности сна.
Мама довольно впечатлительная, она всегда верила во всякие приметы. Приснись ей подобный сон, она бы сочла его за дурной знак, за предвестника надвигающейся беды.
Ты так кричала Запомнила что-то?
Вроде нет, соврала я, пока тело продолжало содрогаться от страха.
Я потянулась к лампе и, не дожидаясь, пока мама уйдет, выключила свет. Уже в темноте она пожелала мне спокойной ночи и ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Думаю, если бы она тогда громко стукнула ей, мое сердце просто бы разорвалось. И тогда мне бы не пришлось проходить через предстоящий ад.
Сейчас, сидя в допросной комнате в окружении двух полицейских и частного детектива, я нахожу это воспоминание безумно приятным в сравнении с тем, во что превратилась моя жизнь после игры.
Через несколько дней годовщина трагедии, начинает один из мужчин, тот, что представился главным следователем. Три года долгий срок для подобного рода преступлений. У вас есть идеи, почему именно сейчас?
У меня? переспрашиваю я, не поднимая головы.
Вместе с ссылкой на трансляцию нам пришло кое-что еще, к разговору подключается детектив. Из них троих он единственный буквально источает спокойствие, но даже это не способно унять мою тревогу. Прочесть вам вслух или хотите посмотреть сами?
Прочтите, коротко отвечаю я и замираю на неудобном стуле, боясь пошевелиться.
«Покажите ей!», он почти шепотом произносит содержание послания. Есть идеи, почему они хотят, чтобы вы это увидели?
Идеи? взглянув на сидящих передо мной мужчин, я в очередной раз поражаюсь тому, насколько по своей природе беззащитен человек. И насколько перед этим делом беззащитна конкретно я.
Спустя три года, в течение которых мне пришлось пройти через несколько судебных заседаний и полноценный курс психиатрической реабилитации, я все еще заложник игры. Потому что организаторов никогда не устроит ее результат и им никогда не будет достаточно того, что уже случилось. Сколько бы жизней не унесла прошлая трагедия, они никогда не откажутся от еще одной.
Взгляните на экран, следователь протягивает мне сотовый, по-вашему, на каком этапе сейчас игра? Сколько у нас времени?
Времени? недоумеваю я, стараясь не смотреть на трансляцию. Вы верите, что сможете их спасти?
Если вы нам поможете, Аделина, мягко вклинивается в разговор помощник следователя, который, судя по всему, мой ровесник.
Я опускаю взгляд на лежащий передо мной телефон: бетонные стены, скрытые за металлическими дверьми кабины, стоящий посреди помещения электрический стул.
Почему оно такое
Знакомое? подсказывает следователь. Мы считаем, что этот подвал похож на прошлый.
Точная копия. Несмотря на мое плачевное состояние и помутнение рассудка во время игры, я умудрилась запомнить все до мельчайших подробностей.
Уверены? Совсем никаких отличий?
Никаких, бескомпромиссно заявляю я.
Трудно сказать: хорошо это или плохо, говорит детектив. Возможно, нам удастся отследить движение товаров, которые необходимы для создания подобного оборудования. С другой стороны, в прошлый раз они не оставили никаких следов. Что автоматически снижает наши шансы обнаружить хоть что-то.
Разве полиция не должна была отслеживать движение этих товаров до того, как начнется очередная игра? язвительно замечаю я.
Напоминаем вам, что дело закрыли три года назад, отвечает следователь в таком же язвительном тоне.
Очень жаль, что никто не пытался найти и арестовать организаторов игры. Но теперь-то у вас нет выбора. Придется заняться поисками.
Мы сделаем все возможное. Что скажете по поводу трансляции? с откровенной надеждой в голосе уточняет детектив.
Думаю, они еще живы. Но это только начало, я провожу пальцем по черно-белым очертаниям электрического стула. Уже скоро кто-то из них умрет.
2 глава
Помню, как испугалась в самом начале, когда нас только повели в подвал.
Мы спускались в сопровождении охранников, держащих нас на прицеле, хотя никто не сопротивлялся и даже не думал бежать.
Я видела подобные фильмы и никогда не понимала, почему люди не кидаются в драку, как они могут безропотно подчиняться и совершенно не бороться за себя и свою жизнь. Но в тот день я вела себя точно так же. Хотя нет, даже хуже: сцепив перед собой руки, я шаркала в подвал, словно отправлялась на добровольную бойню.
В какой-то момент из-за слабости в дрожащих ногах я поскользнулась на середине лестницы и кубарем покатилась вниз, сбивая в кровь колени о края порожков. Долгое время я сожалела, что не сломала в том падении шею.
Охранник наблюдал за мной сверху, и уже тогда я ощущала его превосходство и власть над моей жизнью. Да и кем мы, игроки, в сущности, для них были? Валяющимися в ногах ничтожествами и не более того.
С трудом поднявшись на ноги, я все же смогла спуститься вниз и увидеть то, что ведущая игры назвала совершенством, доведенным до непревзойденного идеала.
В бетонные стены подвала были встроены кабинки, напоминающие по своим размерам лифт: шесть на одной стороне и семь на противоположной. Рядом с двойными автоматическими дверьми закреплена панель с кнопкой для их открытия. Над каждой кабинкой висело электронное табло с именем игрока. Мой взгляд впился в эту красную светодиодную надпись "Аделина". Я смотрела на нее так долго, что пелена выступивших слез начала застилать глаза.
Заходи, велел охранник. Уже и не помню, какая у него была интонация. Но вряд ли сочувствующая. Мне следовало сразу понять, что никому из присутствующих нет до нас никакого дела.
После его приказа я осталась на месте, потому что не могла отвести взгляд от кресла с высокой спинкой в центре комнаты. Оборудованное ремнями, шлемом и зажимами для ног, с подведенными к местам крепления лодыжек и шлему электрическими контактами, начало которых шло от трансформатора, оно внушало не просто страх, а животный ужас перед чем-то невообразимым и абсолютно неприменимым к реальности.