Его запросто могли
призвать в армию и отправить на Кубу, где в очередной раз война прочно
увязла в горах, даже несмотря на все эти новые маленькие
противопехотные бомбы, которые находили мерзких ублюдков независимо от
того, насколько глубоко те зарылись в землю. Сам он, лично, ничуть не
осуждал президента - он же не виноват, что китайцы решили-таки
следовать условиям договора. Просто теперь редко кто возвращался
домой, не подхватив вирус костянки. Один знакомый Стюарта вернулся с
войны, иссушенный и страшный, словно мумия, которую лет сто держали на
открытом воздухе. Стюарту Маккончи трудно было представить, как он в
таком виде смог бы снова заняться продажей стереотелевизоров.
- Доброе утро, Стю! - Он вздрогнул от неожиданно послышавшегося за
спиной девичьего возгласа. Маленькая темноглазая официанточка из
кондитерской Эдди. - Что, замечтался? - Она улыбнулась и засеменила
дальше.
- Помечтаешь тут, как же! - В сердцах огрызнулся он вслед, и снова
принялся остервенело надраивать тротуар.
На противоположной стороне улицы опасливо озирающийся пациент доктора
Стокстилла, весь в черном, темноволосый, темноглазый, с бледным лицом,
укутанный в плащ цвета южной ночи, остановился у двери, достал
сигарету, и, оглядываясь по сторонам, прикурил. Стюарт про себя
отметил его ввалившиеся щеки, запавшие глаза и рот, в особенности рот.
Губы обвисли, будто бедняга долгое время находился под давлением,
совершенно стершим зубы и нижнюю челюсть, впрочем, и сейчас его лицо
было напряжено. Стюарт отвел глаза.
Интересно, подумал он, так вот это как, свихнуться. Неужели все дурики
так и выглядят? Будто их ржа проела… да нет, не ржа, а даже непонятно
что? Время, или может, вода… короче, что-то очень медленное, но
неотвратимо разъедающее тебя. Ему и раньше доводилось видеть подобных
типов у приемной психиатра, они тоже были изъедены болезнью, но не до
такой степени.
В магазине зазвонил телефон, и Стюарт поспешил внутрь. Когда он снова
бросил взгляд на улицу, человека в черном уже не было. День набирал
прежнюю яркость, предвещая удачу, отдающую тонким ароматом счастья.
А ведь я его знаю, подумал он. То ли фотку в журнале видел, то ли он
заходил к нам в магазин. Значит, это либо один из покупателей -
человек в возрасте, возможно даже приятель Фергюсона - либо какая-то
знаменитость.
Стюарт задумчиво продолжал подметать тротуар.
- Может, чашечку кофе? - сказал доктор Стокстилл новому пациенту. -
Или чаю, или колы? - Он бросил взгляд на визитку, которую положила ему
под нос мисс Перселл. - Мистер Три, - прочитал он вслух. - А вы,
случайно, не принадлежите к знаменитой английской литераторской семье?
Ну, знаете, Айрис Три, Макс Бирбом…
Мистер Три, в голосе которого слышался явно иностранный акцент,
ответил:
- Надеюсь, вы понимаете, это не настоящее имя. - В его голосе
чувствовалась раздражительность и нетерпение. - Даже ваша секретарша
догадалась.
Доктор Стокстилл вопросительно взглянул на пациента.
- Я всемирно известен, - продолжал мистер Три. - И крайне удивлен тем,
что вы меня не узнали. Похоже, вы ведете довольно замкнутый образ
жизни. - Он нервно пригладил длинные черные волосы. - Тысячи, даже
миллионы людей люто ненавидят меня и хотели бы меня уничтожить.
Поэтому неудивительно, что мне приходится принимать соответствующие
меры, например, жить под вымышленным именем. - Он откашлялся и сделал
глубокую затяжку. Сигарету пациент держал по-европейски, тлеющий
кончик едва не касался ладони.
Боже мой, подумал доктор Стокстилл. Как же я сразу его не узнал! Да
это же знаменитый физик, Бруно Блутгельд.