Поэтому, нечего удивляться, что директор ФБР Ричард Никсон так резко
отзывался о «воинствующих дилетантах-антикоммунистах в серьезных
научных кругах». Никсон тоже был встревожен - еще задолго до
трагической ошибки 1972 года. Элементы паранойи, в сочетании с
проявлениями мании величия были ощутимы уже тогда. Никсон, прекрасно
разбиравшийся в людях, сразу их заметил, впрочем, как и многие другие.
И очевидно, все они были правы.
- Я приехал в Америку, - говорил мистер Три, - с тем, чтобы не угодить
в лапы коммунистических агентов, поставивших перед собой цель убить
меня. Они ведут охоту на меня… впрочем, как и нацисты. За мной
охотятся и те, и другие.
- Понятно, - кивнул Стокстилл, делая очередную пометку.
- Они преследуют меня и по сию пору, но в конечном итоге, у них ничего
не выйдет, - хрипло продолжал мистер Три, закуривая новую сигарету. -
Потому что Господь на моей стороне. Он знает, что мне нужно, и часто
говорит со мной, своей мудростью помогая мне уйти от преследователей.
Сейчас я работаю над новым проектом, у себя в Ливерморе, и, когда я
закончу, наши враги еще пожалеют, что вообще появились на свет.
Наши враги, подумал Стокстилл. - А кто же, интересно, наш враг? Разве
это не вы сами, мистер Три? Разве это не вы сидите тут и
разглагольствуете о своих параноидальных идеях? Да и вообще, как это
вам удалось добиться столь высокого положения? Кто повинен в том, что
вы получили такую власть над людьми, кто повинен в том, что вы
сохранили эту власть и после фиаско тысяча девятьсот семьдесят второго
года? Вот-вот, именно вы, и те кто способствовал этому - наши
настоящие враги.
Все опасения по поводу вас полностью подтверждаются, вы - безумец, и
само ваше присутствие здесь подтверждает это. Впрочем, подтверждает
ли, спохватился Стокстилл. Совсем не обязательно, такой вывод
дисквалифицирует меня как врача. Возможно, занимаясь вами, я вообще
нарушаю нормы профессиональной этики. Учитывая то, какие чувства я по
отношению к вам испытываю… я просто не способен относиться к вам
отстраненно, с беспристрастных профессиональных позиций. Я не в
состоянии продолжать оставаться врачом, а, следовательно, мои выводы,
мой диагноз, могут оказаться ошибочными.
- Почему вы на меня так смотрите? - Спросил мистер Три.
- Прошу прощения, что? - пробормотал Стокстилл.
- Может, вам неприятна моя внешность? - Настаивал он.
- Нет-нет, - отозвался Стокстилл, - дело совсем не в этом.
- В таком случае, возможно, вам просто претят мои мысли? Вы прочитали
их, и их резкость и откровенность заставили вас пожалеть, что я
обратился к вам? - Мистер Три резко поднялся и двинулся к выходу. -
Всего хорошего, - бросил он подходя к двери.
- Постойте! - Окликнул его Стокстилл и двинулся следом. - Давайте
закончим хотя бы с биографическим материалом. Ведь мы едва начали.
Мистер Три остановился, несколько мгновений смотрел на доктора, потом
заметил:
- Я полностью уверен в Бонни Келлер. Мне известны ее политические
взгляды… Она не участвует в международном коммунистическом заговоре,
целью которого является мое уничтожение при первой же удачной
возможности. - Он вернулся, и уселся обратно в кресло. Теперь он
выглядел относительно спокойным. И, тем не менее, в его позе
сохранялась какая-то напряженность - как будто он не мог позволить
себе расслабиться в присутствии доктора ни на минуту, понял Стокстилл.
Значит, откровенного разговора не получится. Его по-прежнему будут
грызть подозрения, и возможно - небезосновательные.
Припарковав машину, Джим Фергюсон, владелец телемагазина, увидел, что
его продавец, Стюарт Маккончи вовсе не подметает тротуар, а просто
стоит, оперевшись на щетку, и явно пребывает в глубокой задумчивости.